"Александр Климов. Сад Гесперид (Фантастический рассказ) (Искатель N 2 1985)" - читать интересную книгу автора

приваренными к ним в разных местах никелированными водопроводными кранами. В
общем, на этом моя карьера грузчика-авангардиста могла бы бесславно
закончиться, если бы не мой друг физик Пауль Стонброк. Он долго разглядывал
"Слона", а потом заявил, что мне, как и всякому гуманитарию, не хватает
смекалки и пространственного воображения. Минут пятнадцать он что-то чертил
и писал в своей записной книжке, а потом сказал, что проще всего в данном
случае купить на кладбище старый автомобиль, разрезать его на четыре части,
сварить корпусом внутрь и назвать "Мимолетность бытия". Авторитет Стонброка
в нашем кругу был велик, поэтому я приобрел в рассрочку подержанный автоген
и древний автомобиль. Успех превзошел все мои ожидания: "Мимолетность бытия"
была куплена скотопромышленником из Техаса на другой же день. Владелец
галереи похвалил меня, сказав, что ничего более простого по содержанию и
дикого на вид он еще не видел, и, что если дальше так пойдет, то его галерея
всегда к моим услугам.
Через месяц пришло послание от скотопромышленника из Техаса. Он был
просто очарован "Мимолетностью бытия" и писал, что, кроме эстетического
удовольствия, скульптура приносит немалую выгоду. Оказывается, он долго не
знал, куда ее поставить, и наконец с милой непосредственностью водрузил
"Мимолетность бытия" у входа в коровник. По его словам, надои молока сразу
увеличились вдвое.
Стонброк, прочитав письмо, заявил, что так и должно быть, дескать,
математика - она всегда доходит. Я с ним согласился, но втайне остался при
своем мнении, что коровы стали давать больше молока попросту с перепугу. Ну,
бог с ними, с коровами, главное, что в конце письма скотопромышленник
предлагал мне за следующую скульптуру сумму вдвое больше полученной за
первую. Он просил, чтобы статуя была "повыразительнее", так как собирается
поставить ее перед воротами своего ранчо.
Не надеясь уже на собственное воображение, я пригласил Стонброка с его
записной книжкой. Приговор математика гласил: назвать следующую скульптуру
"Улыбка Моны Лизы" и создать ее из различных радиодеталей, спаянных вместе
без намека на какую-либо схему. В течение следующего месяца я старательно
собирал детали. Купив паяльник, два мотка разноцветной проволоки, я занялся
скульптурой. С паяльником я освоился довольно быстро, а абсолютное незнание
физики значительно помогло спаивать детали без намека на какую-либо схему,
как это было рекомендовано Стонброком. Иногда я выключал паяльник, отходил в
дальний угол комнаты и подолгу разглядывал "Улыбку Моны Лизы". Если мне
казалось, что своими очертаниями "скульптура" хоть что-то напоминает, я
опять усаживался на колченогий стул, доставал новую пачку канифоли и
припаивал неведомые мне квадратики, Колечки, катушки и лампочки,
добросовестно искореняя намечающееся с чем либо сходство.
...Солнце взошло над городом и первыми трепетными лучами осветило "Мону
Лизу". Усталый, со скрещенными на груди руками, я стоял у окна и не мог
слова вымолвить от переполнившего меня восторга: самый требовательный критик
не посмел бы утверждать, что скульптура на что-либо похожа. Размером с
письменный стол, иссеченная трещинами и провалами, "Улыбка Моны Лизы"
вспучивалась электронными бородавками, удлинялась, закруглялась, выгибалась,
и только существо, наделенное безудержной фантазией, смогло бы найти
отдаленное сходство скульптуры со старой, проросшей в тепле и потрескавшейся
на морозе картофелиной. И это чудище в розовых лучах восходящего солнца
искрилось красным, зеленым, синим, переливалось причудливыми бликами на не