"Михаил Клименко. Как Николай к дяде Коле в деревню ездил (Авт.сб. "Ледяной телескоп")" - читать интересную книгу автора

любил он эти марафоны через горы. Подходит к амбарчику и слышит - земля
вздрагивает. А по натуре он горячий был. То да се тут, бах-тарарах,
распахивает дверь. Влетает, растопырив кулакастые руки, в этот амбарчик на
отшибе. Кругом щели, все здесь видно. Глядит он туда, глядит сюда - нет
велика, нету нигде дяди Колиного именинного подарочка! А посредине тут
темный конь бесится, на дыбы стать стремится, да крыша мешает. Хватает
молодой Николай Павлович коня под уздцы, вывести его хочет, да дверь
низка. Шибанул он кулаком по верхней перекладинке, сбил ее. Мотаясь под
уздцами, вывел вороного коня во двор и, сам себя не помня - в конце концов
сколько лет, сколько зим!.. - вскочил на него, верхом сел. Конь на задних
копытах по двору пошел, а передними то к восходу, то к западу припадает -
куда скакать не знает. Алевтина выбежала на крыльцо, увидала все это и с
крыльца в обморок упала. А Николай, сидя без седла, держа коня боком (тот
все круп заносил, скакать хотел), прогарцевал через весь город и поскакал
дальше, к дяде Коле в деревню, откуда вернулся поздно ночью.
И вот ровно через шесть дней (на седьмой, в воскресенье) с большим
чемоданом приходит к Горобылиным их давний, старый друг-приятель Алик
Фетюхин, которого они не видели не меньше трех лет и который являлся
далеким, через какие-то там немыслимые колена, родственником Николая. Ну,
тары-бары-растабары, здравствуйте, говорит он, вот приехал. Сели, конечно.
И начинает Альберт Сидорович мало-помалу ввертывать. И не о чем-то там,
про что всем известно, а именно про телепатию. Все смелее Алевтину
начинает с ее пустыми бытовыми разговорами перебивать. Вот, дескать, все
больше отставании приходится в науке наблюдать. Даже те, которые у себя
дома беспрерывно копошатся и клохчут, не могут не видеть, как на научной
ниве образуются пробелы и даже белые пятна, из-за которых не только
ученым, но и многим простым людям краснеть приходится. (А сам уже,
действительно, румяный сидит, жирными губами шлепает, Горобылиным
почему-то ни о чем, кроме своей телепатии, слова не дает сказать.) Дальше
беседа идет - еще больше смелеет он. Попивает да расписывает! Про
телекинез разговор заводит. Один друг его, видите ли, усилием воли
алюминиевые вилки гнет, карандаши ломает. Ну и так далее и пошел
переливать. Потом замолчал, сидит улыбается, глаза и губы блестят,
вопросительно на Николая смотрит. Горобылины понять ничего не могут,
почему он такой взвинченный, что ожидает и вообще куда клонит, как говорят
англосаксы.
В итоге спрашивает он у Николая:
- А ты знаешь, что такое телепортация? Может, и не слыхал даже?..
Николай, конечно, слыхал. Где-то в журнале читал. Поэтому спокойно
отвечает:
- Телепортация - это, по-моему, передача каких хочешь предметов на
расстояние, допустим, при помощи азбуки Морзе. Или еще как-нибудь...
- Ах вот оно что!.. - ядовито улыбаясь, говорит Алик и из-под ладони,
сильно навалясь на спинку венского стула, глядит на Николая. - "Или еще
как-нибудь!" Ну а у вас как тут: никаких чудес?
Алевтина глядела, глядела на него, а потом безо всяких и говорит ему:
- Было, Альберт Сидорович, одно чудо, да давно. Три года назад. Когда
вы у нас, товарищ Фетюхин, четыреста семьдесят рублей в долг взяли да и
уехали в Бобруйск.
Как занегодовал тут Альберт: