"Анатолий М.Климов. Северные рассказы (1950) " - читать интересную книгу автора

- Ударишь - не будешь больше спать со своими женами. Я сказал, - и
повернулся к нему спиной.
Каменная Голова бросил хо и убежал в чум, бормоча проклятия... В другой
раз Вавля сам убил оленя и сказал об этом Каменной Голове.
- Кто хозяин стад? Ты? - как обычно начал ругаться князец. - Олешки
мои! Зачем убил зверя?
- В тундре нашел ненца, умирающего от мороза, - ответил пастух. -
Замерз вовсе. Надо ему было теплой крови дать... Я дал.

* * *

Долгих семь лет батрачил Ваули Пиеттомин у Каменной Головы. Семь лет
караулил чужих оленей и кое-как кормил семью и себя. Это был тяжелый труд. В
рваной облезшей малице, в оленьих пимах, которые давно перестали греть ноги,
пастух годами жил в снегах, на обжигающих ветрах, на лютых морозах. Были
дни, когда солнце вдруг переставало светить и нечем было дышать. Такие
бывали морозы - стыли глаза и потухали, и захватывало легкие. Тогда пастух
закрывал лицо грязной тряпкой и ложился в снег вниз лицом. А после спада
мороза он отдирал вместе с кожей тряпку от лица. В такие морозы гибли слабые
олешки, и князь винил в падеже пастухов.
"Почему так жизнь пошла в тундре? - думал Вавля, - У одних оленей как
снега в сугробе, у других - нет ни одного... Почему?"
Кочуя со стадами старого, но могучего князца по тундрам Малого Ямала,
Пиеттомин видел тысячи таких же обездоленных людей, как и он сам. Вместе с
этим, у очень немногих соплеменников он видел тысячные отрубы оленей, стада,
в которых оленей больше, чем звезд на зимнем небе. Эти ненцы, как обычно,
были жестоки со своими пастухами и дружили с русскими купцами и шаманами.
О пришельцах в родные снега чумы складывали гневные песни. Там, где
появлялись они, - там приходило в чумы горе. Вавля сам испытал на себе
лживость пришельцев. Он принес факторщику трех песцов и попросил железный
котел для чая. Пьяный купец, с большой черной бородой и грязными узловатыми
руками, выхватил у него из рук белоснежных зверьков и стал впихивать их в
маленький котелок. Втиснув двух песцов, чернобородый поставил котел на снег
и коленом стал вминать и третью шкурку. Купец вспотел, долго мялся коленями
на котелке, пока, наконец, не умял все три.
- На, харя, тебе котел. Жри, косоглазый, такая ему цена, - и швырнул
под ноги Ваули измятую посудину. Ошеломленный юноша молча нагнулся и поднял
ее: у самого дна жесть отошла и обнаружила сквозную щель.
Ваули показал на нее чернобородому.
- Ну и што? - захохотал факторщик. - Залепи соплями, ха-ха!
Молниеносно взлетела вверх яркая, белая жесть и с шумом опустилась на
голову хохотавшему купцу: котел наделся на заросшую голову до подбородка, а
к ногам факторщика полетело отрезанное острием края котла левое ухо. Купец
зашатался, беспомощно растопырив руки, и затараторил:
- Да што ты, друг? Побойся Бога, Христа ради, друг.
А Вавля бил его и бил по жестяной голове молча, сосредоточенно, дрожа
от гнева. Наконец чернобородый упал. На шум из фактории выбежали проводники
и переводчики. Вавля вытащил блестящий нож и крикнул:
- Уйдите, куропатки!
И они разбежались, боясь этого мальчика, страшного в справедливом