"Марк Клифтон. Награда за доблесть" - читать интересную книгу автора

вовлеченными в дело.
Компании всегда действовали подобным образом. Хотя они могли выплатить
штраф в несколько тысяч, они тем временем получали шанс надуть публику на
миллион. Официальным лицам до самого верха, похоже, нравилось это, потому
что инспектора, которые с ними сотрудничали, всегда получали выбор
назначений.
Казалось, это всем нравилось, кроме меня. Я должен быть упрям.
Я должен быть честен. Я выбрал эту вонючую кучу именно поэтому, здесь
было немного денег, чтобы как-то получить их.
Ты неправильно растил нас, дед. Тебе следовало бы вырастить нас
такими, чтобы мы соответствовали своему времени, вместо того, чтобы дать
нам за основу стандарты, которые умерли и почти забыты.
Я вновь поднял голову, оторвавшись от своих попыток разобраться в
предписании. Макнаб встал со своего места и поднял настил кабины пилота. На
его штанах были видны аккуратные стежки большой заплаты. Я увидел
испачканную руку, подымающуюся вверх и опустившуюся на рычаг. Она неловко
шарила в поисках отвертки. Рука схватила отвертку и вернулась в дыру.
Я посмотрел в кварцевое окно, ожидая увидеть унылый пейзаж.
Но появилось нечто интересное. Личная космическая яхта опустилась
рядом с торговой конторой. На боку горело слово "Пресса". Это слово
заставляло даже высших чиновников останавливаться. Каждый знал ужасающую
власть прессы. Мстительные журналисты держали в руках больше власти, чем
короли.
Я праздно наблюдал, как сел корабль. Я видел, как открылся люк и вышли
двое мужчин. Один из них был увешан фотографическим оборудованием. Другой
нес на себе печать репортера, который ни перед кем не держит ответа, кроме
своего редактора. Малейшая его прихоть могла создать или разбить судьбу
человека или компании. В двадцатом столетии они начали давать семантическую
нагрузку новостям с помощью личной политики и пристрастий. Теперь ясное
изложение фактов было полностью забыто.
Они вошли в факторию. Я вернулся к своей работе. Чего бы ради он тут
ни появился, репортер не мог мне повредить. Я был мелочью, слишком
маленьким человеком, чтобы заинтересовать его.
Когда я поднял голову в следующий раз, Макнаб опять сидел в пилотском
кресле, тщательно, с терпеливым смирением проверяя кнопки и рычаги.
- Мы не стартуем? - окликнул я его. Конечно, это был идиотский вопрос,
и я знал это, но я чувствовал, что должен выразить какой-то интерес.
Макнаб не испытывал нужды отвечать. Я мог видеть в неожиданном наклоне
его шеи и спины, что он заставляет себя не отвечать. Я догадывался, что он
следует приказу. Несомненно, он восстанавливает меру контроля.
- Вы можете пока вернуться в факторию, - медленно сказал он.
- Я позову вас, когда корабль будет готов.
В фактории было не более удобно, чем в рейсовом корабле, но, может
быть, мое присутствие мешало Макнабу. Я оставил свой багаж там, где он был,
вместе с моим кейсом. Макнаб открыл мне дверь, я обошел яхту прессы и
вернулся на склад.
Фотограф беззаботно отдыхал рядом со штабелем банок с
консервированными персиками. Репортер, затащив старого Сэма в угол,
расспрашивал его.
- Но должно же тут быть нечто стоящее, чтобы получить сенсационный