"Елена Клещенко. Технонекрофил (Реальность фантастики, 2006 № 2)" - читать интересную книгу автора

материалист, иногда об этом думаю.
Он взглянул на гостя через стол - не улыбается ли тот. Александр не
улыбался.
- Вот... Помните, сразу после войны, - куда ни приди, девчат больше,
чем парней. Кому-то это нравилось, а меня, наоборот, конфузило. Все время
казалось, что я самозванец. Будто ей нужен не я, а кто-то из тех, кто
остался там.
- Понимаю. - Да что я, к черту, понимаю! Это я самозванец. И вслух, от
растерянности не успев затормозить: - "Если б ты там навеки остался, может,
мой бы обратно пришел".
- Жестко сформулировано... - протянул В.А. - Это кто написал? Не
Симонов?
- М-может быть. Не помню с ходу... - И что ж я не откусил себе язык
после "Липтона"! Тоже туда же - Прогрессор!
- Ну вот. Сейчас поколение сменилось. Молодые ребята, здоровые,
веселые, однако, заметьте, чуть ли не у каждого второго - сердечная рана,
невозможность найти настоящую любовь. И у парней, и у девчонок. И не у
школьников, а у взрослых, в чьи лета бывают отцами семейств!.. Или это
только в Москве? У вас не так?
- Может, и так. А вывод?
К чему он про это заговорил? Заподозрил что-то после моей просьбы не
рассказывать про визит? Решил, что я Сане-маленькому не дядя, а, так
сказать, несостоявшийся отчим?..
- Я иногда думаю: может, они ищут тех, кто не родился в наших городах
из-за войны. Нерожденных детей невернувшихся.
- Нерожденных? Мистика какая-то, - теперь Александр улыбнулся, чтобы
смягчить резкость ругательного слова. А и вправду, странная мысль для сего
прагматичного времени. Со всяческой парапсихологией, помнится, было строго.
Хотя, впрочем, потому всем этим и увлекались - на кафедре нельзя, а на кухне
можно. Модные поэты щеголяли подобными парадоксами, тем и набирали славу.
Вспомни пару имен из тех, кто тогда был молод...
Он вспомнил одно имя - и перестал слышать собеседника, озноб побежал по
коже при мысли, что всего в нескольких днях езды отсюда, вот сейчас, в эту
самую минуту, сидит в бревенчатом доме (или опять в камере?) молодой
ссыльный, - если к этому вневременному существу применимо слово "молодой", -
и дымится папироса в пальцах, которые только что держали карандаш. Господи,
да уж не сегодня ли - то стихотворение о неродившемся ребенке двоих, о
хижине со счетчиком Гейгера, о старом и юной, что умрут в один день... Нет,
не сегодня, несколькими днями раньше. Но не исключено, что этих строк еще
никто на Земле не прочел. Срочно беру назад дурацкие мысли о наиве,
энтузиазме неведения и прочем. Второсортной эпохой это время не мне
называть; если я не хочу здесь жить, это мои проблемы...
- ...На самом деле не мистика, а наука, - между тем говорил Чернов. -
Убыль населения отражают цифры, следовательно, она существует. Для социолога
неродившиеся дети убитых на войне - такая же реальность, как и мои
благополучно родившиеся двоечники. Потом, поэты твердят, что любовь человеку
суждена одна-единственная, и кое-кто из ученых с ними соглашается. Ну а
дальше - математика, подсчет вероятности, с которой молодому человеку,
родившемуся после войны, не удастся найти свою половинку. Социология,
биология, теория вероятности - и никакой мистики. Вот так.