"Игорь Клех. Смерть лесничего (Повесть) " - читать интересную книгу автора

стенкой сортиров.
На следующий день уехали в соседнюю область, в город на равнине, в
месте слияния горных речек, приводящих себя на его околицах к общему
знаменателю. А вскоре он уехал из того города в другой, оказался нежданно в
третьем - ну и так далее.
Дело, однако, было не в этой неликвидной, хранившейся на складах памяти
истории, обладавшей между тем когда-то всеми признаками одержимости и
сопровождавшейся неизбежными эксцессами, сопутствующими первой любовной
связи, как-то: сопротивление среды, изоляция вдвоем, симптомы удушья,
бегство, осуществление свободы на путях предательства и т. п. Дело было не в
его юной подруге, чье цветение пола вслед за дефлорацией ошеломило его и
всех вокруг, как душный запах черемухи или обломанного сиреневого куста в
знакомом дворе. Все это скорее имело отношение к прорастанию дикарских душ и
тел, чем к тому, что случается иногда с человеком позднее. Его проблема
состояла в запутанности отношений с той внеличной силой, которая заранее все
решила за него. Он с изумлением понял, что попался, еще только находясь в
преддверии самостоятельной жизни,- как муха на липучку в кухне с распахнутым
окном, где женщины варят варенье.
И тогда, называя вещи своими именами, герой сделал ноги - спасся
бегством.
Разогретая воспоминанием память сама предложила ему теперь неожиданное
ответвление сюжета. Задним числом куда более важным ему представилось, что
еще до того, как разыгралась упомянутая история, в окрестностях той же
местности он нечаянно расстался с другого рода невинностью. Горланящей
подростковой компанией слонялись они с рюкзаками и палаткой по горным
дорогам и тропам, переходя вброд речки и перенося по очереди на закорках,
как приз, взятую с собой одноклассницу, в которую все были отчасти
влюблены,- бдительно при этом присматривая друг за другом.
Покуда у той не начались - очень скоро - месячные. Тогда вывели ее к
ближайшей автобусной остановке и, снабдив в дорогу раздобытой ватой,
отправили домой к бабушке. Сами продолжили путешествие в порожних
товарняках, промахиваясь мимо узловых станций и спрыгивая на ходу -
просиживая затем с разбитыми коленями и ссадинами в пристанционных буфетах и
только что возникших привокзальных барах с "джубоксами" чешского
производства, в которых вызванный монеткой голос Чеслава Немена, срываясь на
визг и переходя в ультразвук, будто алмазная пила в возвратно-поступательном
движении, нарезал антрацитовыми дисками музыку поколения. Стояло лето 68-го
года. Интенсивно, как никогда, шли через Карпаты из Чехословакии и в
Чехословакию возвращались груженые железнодорожные составы. На белых
гофрированных стенках чешских вагонов привлекало внимание и интриговало
выведенное внизу красными литерами слово "Pozor!".
Как позднее выяснилось, оно имело технический смысл и означало как раз
"внимание".
Между тем в воздухе повисло ожидание вторжения. Неизбежность его ни у
кого не вызывала сомнений, расхождения в разговорах встречались лишь
относительно сроков. Отцов вызывали в военкомат и забирали на все лето в
лагеря на переподготовку. Возникли проблемы с летними отпусками. Даже
школьникам было известно, что с весны еще передислоцирован под Мукачево
танковый корпус, а госпитали и городские больницы прилегающих областей без
излишнего шума в спешном порядке готовятся к приему большого количества