"Эфраим Кишон. Скажи 'Шалом'" - читать интересную книгу автора

Это было все, что сказала мне жена. С тех пор мы больше не
разговаривали. Но что еще хуже: мы теперь не можем засыпать без ставших уже
родными шорохов грызунов. Знакомым напротив жена намекнула: это естественная
расплата за мое зверство.
Понятное дело - за мышь.


Дрессировка


Франци господствовала в нашем доме полностью. С первым светом утренней
зари она прыгала в нашу супружескую кровать, осторожно облизывала нас, а
затем начинала жевать все близлежащие предметы. Жертвой ее маленьких, острых
зубов пали многочисленные тапки и кроватные покрывала, и даже один
транзисторный приемник, кабель и некоторые книги. Только когда она начала
грызть северную часть моего письменного стола, я энергично прогнал ее из
комнаты. С тех пор она отказывалась походить к столу и днем, и ночью.
- Эфраим, - спросила самая лучшая из всех жен, - ты уверен, что мы
правильно дрессируем нашу собаку?
По правде, у меня тоже были на этот счет сомнения. Франци проводила
большую часть своего свободного времени в нашем кресле или на нашей кровати,
встречая каждого чужака, появлявшегося на пороге, дружелюбным помахиванием
хвоста, лаяла же она только тогда, когда моя жена садилась к роялю. Более
того, она, поскольку наши дети постоянно пичкали ее пирожными и шоколадом,
все меньше напоминала собой маленького мордастенького гномика, и все
больше - неповоротливого бегемота. А то, что для нее было привычным делом
писать именно на ковер, а не в какое-нибудь иное место, подразумевалось само
собой. То есть она, действительно, была несколько избалована.
- Полагаю, что нам следует определить ее на какие-нибудь воспитательные
курсы, - ответил я на вышеупомянутый вопрос моей жены.
Это я сказал благодаря немецкому сторожевому псу Цулу, обитавшему на
нашей улице и ежедневно дважды проходящему мимо нашего дома с Драгомиром,
известным дипломированным дрессировщиком собак.
- К ноге! - кричал Драгомир. - На место! Лежать! Стоять!
И большое, тупое животное подчинялось команде, садилось, ложилось и
прыгало, как приказано. Все это мы неоднократно наблюдали из окна нашего
дома.
- Она превратится из благородного животного в машину, - голос жены
наполнился глубоким отвращением.
- В бездушного робота, - подтвердил я, и наши полные любви взгляды
обратились к Франци, которая как раз терзала подушку, расшитую драгоценными
брюссельскими кружевами, рассыпая ее содержимое по ковру. Вероятно, она не
хотела больше писать просто на ковер.
- Сходи, поговори с Драгомиром, - промолвила моя супруга, покачивая
головой.
Драгомир, представительный мужчина средних лет, понимал язык животных,
как некогда царь Соломон, когда бывал в форме. Правда, с людьми дело
обстояло хуже. Он жил в нашей стране всего лишь тридцать лет и потому мог
бегло говорить лишь на своем родном хорватском.
- Что это? - спросил он при виде Франци. - Откуда вы это взяли?