"Владимир Киселев. За гранью возможного (Повесть про войну) [B]" - читать интересную книгу автора

Лодки причалили.
Уже по тому, как Синкевич виновато глянул в его сторону, как
неуверенно стунил на берег, Рабцевич понял: несчастье...
- Ой, мать моя родная! - заголосила бабка Лукерья.
Ее плач ударил Рабцевичу по нервам, внутри прокатилась дрожь, начало
знобить.
- Товарищ командир, - сказал Синкевич, - разрешите...
Рабцевич рукой показал, чтобы не докладывал, а шел следом. И,
повернувшись, не отдавая приказания Процанову (хозяйственник давно усвоил:
возвратившихся с задания бойцов сразу надлежит накормить, сводить в баню,
устроить на отдых), он торопливо пошел к своей хате.
В горнице Рабцевич вновь осмотрел командира группы. Как же он не
походил на всегда бравого, опрятного Синкевича - гимнастерка, брюки
порваны, лицо в щетине.
- Докладывай! - приказал Рабцевич и опустился на скамейку.
Рабцевич слушал и не верил в случившееся.
Группа Синкевича возвращалась на свою стоянку 6 сентября 1943 года.
Она ходила в деревню Шиичи не на задание - день был что ни на есть мирный.
Из окрестных деревень собрали крестьян и почитали "Правду", ответили на
вопросы. Беседа получилась на редкость задушевная. Поговорили о победах
Советской Армии на фронтах, помечтали о дне освобождения. На сердце у всех
стало теплей, легче.
Близился вечер. Уставшее за осенний день солнце, готовое вот-вот в
бессилии свалиться за горизонт, висело над притихшей землей.
Путь у бойцов был дальний: партизанские дороги пролегали все больше
по бездорожью. Устали порядком и поэтому, когда Синкевич объявил, что
предстоит заглянуть в Антоновку, свернули к деревне с радостью. В
Антоновке жили связные отряда Домна Ефремовна Скачкова и Нина Никитична
Нижник. Нужно было получить у них сведения, оставить новое задание...
Сразу из леса выходить не стали. Сначала Синкевич послал глазастого
Ивана Бабину на высоченную раскидистую сосну, что стояла у кромки леса,
понаблюдать за окрестностью - мало ли что? Хотя наперед знал, что в
деревне никого нет: фашистские власти вчера почему-то стянули полицаев и
карателей к станции Птичь.
Деревня стояла по-сиротски смиренная. О том, что в ней живут люди,
напоминал лишь слабенький дымок, срывающийся с трубы одной из хат.
Пустынная улица не вызывала ни у кого подозрения - крестьяне, и тем более
дети, даже когда в деревне не было карателей, прятались по хатам.
Синкевич, осторожно и мягко ступая, пошел впереди, за ним, на
значительном расстоянии, остальные - Константин Пархоменко, Петр Шахно,
Михаил Литвиненко, Иван Касьянов, Бисейн Батыров, Кузьма Кучер, чуть
поодаль поляки Станислав Юхневич и Чеслав Воронович, потом Яков Малышев,
Алексей Бойко, Николай Алексеенко, Павел Сковелев, Иван Бабина -
четырнадцать, один к одному, крепких хлопцев. Синкевич давно взял за
правило: днем ходить на связь всей группой. Сам обычно сворачивал к
связным, бойцы расходились по другим хатам. И получалось, что, посещая
деревни, сразу убивал трех зайцев: от связных отвлекал подозрение - его
люди заглядывали в каждую хату; давал бойцам возможность необременительно
для местных жителей поесть домашнего, да и в крестьянах укреплял веру в
то, что у них есть надежные друзья, которые всегда рядом, всегда придут на