"Владимир Киселев. За гранью возможного (Повесть про войну) [B]" - читать интересную книгу автора

и попытаться спасти оставшихся в живых немцев.
Радость захлестывала Науменко, но он сдержался.
Под обломками вагона Григорий нашел прорезиненную сумку и торопливо
стал складывать в нее пакеты с порошком серого и белого цвета; положил и
маленький баллон (большой было просто не унести), противогаз,
прорезиненную накидку. Он торопился - уже светало, гитлеровцы могли
заметить, что он занимается не тем, чем приказано. Наполнив сумку, он
вытащил из-под платформы немца, который не подавал признаков жизни, и
поволок его к командному пункту. У кустов остановился, чтобы спрятать
сумку и передохнуть.
Наконец к месту крушения прибыл специальный поезд с эсэсовцами и
группой солдат в защитной одежде. Полицейских, стоявших в оцеплении,
сняли. С ними отпустили домой и Науменко, почувствовавшего себя совсем
плохо.
Едва добрался до постели, как забылся крепким сном. Родители, помня о
ночном вызове, не тревожили сына. Целые сутки проспал он, а когда
проснулся, сразу же вспомнил про сумку. Он спрятал ее далеко от
железнодорожного полотна, но душа болела - кто их, фашистов, знает, может,
вздумают прочесать прилегающую местность.
Голова болела отчаянно, но делать нечего - надо идти на работу. Он
рассчитывал, что Юган непременно пошлет его на линию, к месту диверсии,
как это делал всегда.
Так и случилось. Стоило Науменко появиться в конторе, Юган тут же
выписал ему специальный пропуск и немедленно отправил осматривать участок
телефонной проводки под Малевичами.
- Ты есть честный работник, - сказал он вдогонку.
Место диверсии Науменко не узнал. Со времени взрыва прошло немногим
более двух суток, но искореженных вагонов и паровоза, рассыпанных
порошков, баллонов не было и в помине. Поврежденные рельсы и шпалы
заменены новыми. И вдобавок ко всему вдоль железнодорожного полотна
выросли дзоты.
Часовой, остановивший его, тщательно проверил документы, осмотрел
тяжелую сумку с инструментами...
Повреждений на телефонной линии вроде бы не было. Делать здесь
нечего. Но в кустах оставалась сумка.
И Науменко приступил к работе. Нацепив кошки, стал залезать чуть ли
не на каждый столб. Насвистывая задорный мотивчик, он менял изоляторы,
которые еще долго могли служить, подтягивал провода. Он работал и все
время думал, шарил глазами по земле, а когда наконец сверху увидел
серенький краешек, чуть не вскрикнул: "Цела, родимая!"
За два раза содержимое сумки перенес в безопасное место и там
спрятал. Часовые больше не проверяли его, видели, как старательно он
работал, и, очевидно, думали, что в деревню действительно ходил
передохнуть и подкрепиться.
К Игнатову Науменко пришел на следующий день.
По рассказу связного командир группы написал справку о совершенной
диверсии, ее последствиях и вместе с трофеями отправил на базу в отряд.
Нести трофеи, уложенные в вещмешок, поручили Геннадию Девятову, Николаю
Ежову и Аркадию Зарубе. Бойцам предстояло пройти около двухсот километров.
Отправляя их в дальний путь, ни Игнатов, ни Таранчук не знали, какие