"Владимир Киселев. За гранью возможного (Повесть про войну) [B]" - читать интересную книгу автора

решили добыть на шоссе, ведущем к городу Санадопулосу. Южные ночи длинные,
и Рабцевич рассчитывал, что до рассвета они успеют не только дойти к шоссе
и вернуться обратно, но и, если потребуется, пробыть в засаде не меньше
четырех часов. Притаились метрах в пятидесяти от шоссе, в колючем
кустарнике. Кругом все спало. Спали горы, зубцами вершин упершись в черное
искристое небо, спало шоссе, источавшее накопленное за день тепло. И надо
всем этим стояла какая-то хрустальная тишина. В горах прозвучал выстрел -
и затих вдали эхом слабеющей очереди. Рабцевич увидел: сжал автомат Леон,
нацелил в темноту винтовку Хосе, Антонио прижался к Марчелло... Для них,
толком еще не обстрелянных, это была первая ночь в тылу врага. "Да, -
подумал Рабцевич, - им еще надо свыкнуться с обстановкой". И поэтому,
когда из-за склона донесся шум мотора, приказал бойцам оставаться на
месте, а сам перебежал к дороге и залег в кювете.
Шум нарастал. В небо уперлись два расходящихся кверху светлых столба.
Прошло мгновение, и вот из-за горы, как призрак с горящими глазами,
выехала легковая автомашина. Рабцевич подождал, пока она подъедет ближе,
вскочил на ноги и почти в упор швырнул бутылку с горючей смесью. Глухо
звякнуло разбитое стекло, машина превратилась в яркий костер, из нее
выскочило три франкиста. Увидев офицера республиканской армии, молча
нацелившего на них карабин, все как по команде подняли руки. Подбежавшие
бойцы помогли Рабцевичу связать пленных, отвести в сторону от дороги.
Рабцевич снова залег в кювет, рассчитывая, пока темно, еще попытать
счастья. Пролежал пластом около двух часов, однако никто больше не
появился.
Двинулись в обратный путь. Шли прежней дорогой. Но идти стало
тяжелее: пленные оступались, падали, из-под их ног шумно осыпались камни.
Рабцевич приказал Леону идти впереди, сам пошел рядом с пленными -
приближалась линия фронта, и за ними нужен был глаз да глаз.
Все складывалось как нельзя лучше. На темном фоне спящей земли
закурчавились силуэты деревьев. Теперь надо было взять несколько левее и
пройти садом, чтобы франкистские окопы оказались справа. Остаток пути по
вражескому тылу предстояло пройти так, чтобы ничем не потревожить часовых.
Когда шли туда, с этим легко справились. Теперь с ними были пленные.
Почувствовав близость линии фронта, они стали упираться. Пришлось каждого
взять за руку.
За деревьями мелькнул долгожданный просвет звездного неба. Скоро
должна быть лощина, а там в нейтральной зоне можно и отдохнуть. Все шли
мелким чутким шагом, поддерживая друг друга. И тут их окликнули:
- Стой, кто идет?!
Словно выполняя эту команду, остановились. Наступила короткая, но
похожая на вечность пауза. На размышление не было времени. Да этого и не
требовалось - Рабцевич еще на наблюдательном пункте продумал возможные
варианты перехода линии фронта.
- Кто идет? - вновь раздался настойчивый голос, и тут же прозвучал
выстрел, за ним другой. Послышались голоса и со стороны окопов,
расположенных справа.
Темнота, совсем недавно мешающая идти, теперь была на руку.
- Леон, - сказал Рабцевич, - уходите влево, тут недалеко.
И, сделав несколько прыжков вправо, швырнул гранату в сторону, откуда
послышался окрик. Рабцевич бежал, падал, вставал, стрелял - отвлекал