"Пантес Киросон, Петр Калиновский. Очевидцы бессмертия " - читать интересную книгу автора

Один из них что-то меня спрашивает, а я не могу ничего ответить. Потом
конвоир толкнул меня в бок, и я как бы проснулся, хотя и не спал: "Что у
тебя ещё есть?"
Я ответил, что нет у меня ни золота, ни оружия, - одно тело.
Смеялись, грозили.., Я молчал. Колено охранника прижато к моему колену,
и я чувствую струящееся от него тепло. Вот сидят близко два человека, и тела
наши чувствуют друг друга, а что у кого на сердце, в голове и в самой
душе, - не знаем. Знает ли он, сколько у меня горя и мук проносится в душе?
Нет, и не чувствует. Как же может быть одна душа и одно сердце у людей? Два
живых человека, одной крови со мной сидели по бокам. Такие же простые
крестьяне, как и я, Мне хотелось обнять их и сказать: "Давайте помиримся,
братья! Не будем мучить друг друга! Простите меня..." И если бы я послушался
порыва своего' сердца, то "братья" за мой простой христианский порыв, даже и
не задумавшись, обрушили бы на меня рукоятки своих наганов, заткнули бы рот
и сдавили бы горло...
Скачками и путано проносилась в мозгу моя жизнь, и каждая мысль
оставляла после себя на сердце что-то тяжёлое, как камни...
Меня привезли в ГПУ. Допрашивали, били. Побоями хотели принудить меня
сознаться в таких политических преступлениях, которые с моей головой не
только невозможно было совершить, но даже и понять. А когда я не мог
отвечать на их неслыханные вопросы, молчал или приходил в полное
замешательство, то следователи кричали, что я притворяюсь дураком и не хочу
сознаваться. И опять пытали и мучали...
Это были, конечно, люди, как и все мы, но в минуты допросов и пыток
нельзя было себе представить, что у таких людей есть душа, сердце и совесть.
Представить же, что у этих людей есть матери, которых они любят, дети, с
которыми они играют, друзья, грусть и любовь - было совершенно невозможно.
Это были какие-то страшные существа, одержимые бесом ненависти, существа без
капли человеческого. Это была даже не шайка разбойников, ибо разбойники
имеют свой закон, милосердие, чувство дружбы и жалости. Их нельзя было
уподобить и стаду волков, напавших на овцу, ибо волками руководит не злоба,
а голод. Не человеческим от них веяло, а чем-то бесовским. Это были бесы во
плоти и в людской одежде. Те бесы, которые везде и всюду говорят, что они
пекутся о народном и человеческом благе и призваны историей спасти человека
от угнетения. А если это были и люди, то становилось ещё страшнее от мысли,
что во имя, якобы, защиты всего угнетённого человечества кто-то смог
воспитать их души в звериной ненависти к другому человеку.
Я совершенно не понимал, как можно было истязать и подвергать таким
пыткам человека, вся вина которого только в том, что он замыслил отправиться
через горы в соседнюю страну, находившуюся в полном мире и дружбе с
советской Россией? Я не призывал к мятежу против власти безбожников, не
предавал анафеме "вождей революции", я хотел только покинуть страну, где
жить дальше мне было страшно.
Они же истязали меня с таким бешенством, словно я в одну ночь убил всех
их детей, жён и матерей - и попался им в руки. С ненавистью, жадностью и со
злорадством набрасывались они на меня, и всякий из них старался причинить
мне боль: один руки вывёртывал, другой ударял сапогом, как бьёт жестокий
человек лошадь, третий бил кулаком... Поднимали и били об пол так, что у
меня все внутренности обрывались, и кровь хлестала изо рта и носа... И всё
сопровождалось страшным извержением кощунственных, похабных, богохульных