"Пантес Киросон, Петр Калиновский. Очевидцы бессмертия " - читать интересную книгу автора

зоркими серо-зелёными глазами посмотрел в мои глаза, строго-строго, потом
глаза стали у него добрые, как у родного дедушки, и он, не торгуясь,
пообещал свести меня в страну своих отцов.
Я был бесконечно счастлив, и старик мне так понравился, что я готов был
молиться на него. Я пообещал ему отдать за его труды всё, что имел, но он
совсем мало был похож на персов, расчётливых и жадных до денег. Мне даже
показалось, что он согласился не ради денег, а ради того, чтобы спасти
понравившегося ему человека.
Старик стал мне рассказывать, сколько людей он проводил в Мекку и
Иерусалим, и я так жадно его слушал, что порой мне казалось, что я уже вижу
и Мекку, и Медину, и Иерусалим. Я расспрашивал старика о чужой земле, о том,
как там люди живут и как веруют. Старик, хотя и ломано говорил по-русски, но
много мне рассказывал, и я всё понимал. Я смотрел на этого седого ветхого
старца, на его тёмные сухие руки, слушал его, и перед моими глазами вставали
древние святые земли, по которым бродил некогда он. Передо мною был человек,
родившийся в библейской стране. Он описывал Вавилон и вавилонскую башню и
рассказывал об Иерусалиме. Говорил, что в Иране, в Тавризе, есть тоже очень
высокая древняя башня, кирпичи для неё делали не на воде, а на куриных
яйцах, чтобы крепче были; в этой башне скрывались цари во время войн, под
ней было такое множество тайных ходов под землёй, что и до сих пор никто не
расплёл их клубка. Рассказывал и о других библейских городах, и о своём
Тегеране, окружённом глубоким рвом, и вал высокий насыпан, и высокая стена
вокруг города, а город имеет двенадцать больших ворот. "Раньше, - говорил
старец, - ров был полон воды, глубок и широк, а теперь уже безводный, и всё
будут делать так, как в Европе". При этих словах он грустно покачал головой,
У меня трепетало сердце от желания скорее тронуться в волшебные земли
за синими горами. Много старик рассказывал и о законах, и о власти в Иране,
что, мол, в Персии - не как в России: за веру не мучают людей и не ссылают
на каторгу или в тюрьмы. Там за веру никого не трогают, ибо Риза-шах
разрешает в Персии всякую веру. "У вас, - говорит, - воров, убийц, плутов и
блудников советская власть прощает, а у нас ворам пальцы отсекают, убийц и
разбойников вешают на уличных столбах, чтобы все видели и чтобы каждому
трижды страшно было даже подумать совершить такое злодеяние".
Совсем родным казался мне этот старик с его белой бородой, замасленной
чалмой на голове и разодранным ветхим халатом. Я старика очень полюбил, и
старик меня полюбил, и сказал моим хозяевам, что он меня любит как своего
сына, и назвал меня по-своему: "Али-Абдул-Гасан".
Я умолял его переправить меня как можно скорее через границу, но старик
отвечал, что сейчас он не может, у него есть дела. Кончится жатва, соберут
урожай, расплатятся с ним, и придёт время трогаться в далёкий путь.
"Потерпи, потерпи... Я ещё должен найти тебе персидскую одежду. Чтобы
говорить всем по дороге, что мы идём в Мекку поклониться святым местам, а
тогда нас в любой деревне накормят и напоят, и денег не будут требовать. Те
люди, что живут на границе - верующие, и не выдадут нас".

ГЛАВА 2

Вещий сон об аресте. - Арест и истязания. - В подвале ГПУ. - Появление
Старца.