"Анна Кирьянова. Охота Сорни-Най (журнальный вариант) " - читать интересную книгу автора

лучах лунного света на пороге появилась приземистая фигура матери:
- Люба, где ты была? - зашептала мать, почти запричитала. - Хорошо, что
отец с вечера прилег отдохнуть и уснул. Почему ты так поздно пришла? Я чуть
с ума не сошла!
- Все в порядке, мама, - тоже шепотом ответила девушка. - Почему-то
троллейбуса долго не было, вот я и задержалась. Я к Свете Мальцевой ездила,
готовиться к экзамену.
- Я боялась, что с тобой что-то случилось, - продолжала мать,
присаживаясь на стул у кровати. - Люба, надо быть осторожной! Ты сейчас в
таком возрасте, что за поведением особенно нужно следить.
Полились обычные нотации и уговоры. Люба вполуха слушала мать, а все
тело ее сводила сладкая судорога: слишком горячи были прикосновения и
поцелуи Юры! Люба представляла себе подробно каждую секунду их близости,
каждый звук его голоса, каждый вдох, каждое движение... Когда Юра особенно
крепко ее обнял, она ощутила его возбуждение. Сейчас Люба думала об этом,
догадывалась, сомневалась, вся горела, а мать говорила уже что-то новое:
- И словно я ищу тебя, ищу, а вокруг только снег, такой белый-белый,
настоящая снежная пустыня... Я кричу, зову тебя, а никто не отзывается.
Вдруг словно голос какой мне отвечает, хриплый, страшный: "А ты в ручье
посмотри!" Я думаю: какой ручей? Вокруг один только снег. Горы, холмы,
равнина - все покрыто снегом. И слышу журчание воды подо льдом; а из подо
льда ты на меня смотришь, как сквозь стекло. И твое лицо прямо у меня под
ногами. Я хочу разбить лед, стучу по нему руками, бью ногами и ничего не
могу сделать. А лед становится мутнее, белее, лица почти не видать. И один
снег только остается...
- Ох, мама, какие ты глупости рассказываешь... - недовольно протянула
Люба, натягивая одеяло. - Ты как старая бабушка, веришь каким-то снам.
Просто ты переволновалась из-за меня, вот тебе всякая гадость и снилась.
Давай, мама, я тебя поцелую, и будем спать. Я устала.
Любе не терпелось отделаться от матери и еще раз прокрутить в голове
заключительную сцену прощания с Юрой. Как он склонился к ее лицу, посмотрел
пристально своими красивыми голубыми глазами, сжал ее тонкие пальцы своей
теплой ладонью... А мать все не унималась, бормотала что-то, мешала девушке
предаваться мечтам и грезам. Наконец мать вздохнула, поправила одеяло и
пошла к себе, в большую крошечную комнату, где храпел и постанывал во сне
отец. Его беспокоили старые раны: менялась погода, начиналась оттепель.

... Юра добрался до дома только под утро. Проводив Любу до троллейбуса,
юноша не поехал к себе - у него были кое-какие делишки, о которых никому не
полагалось знать. В принципе, Юра был самым настоящим преступником. Нет, он
не грабил людей на темных улицах, не вламывался в квартиры одиноких
старушек, не убивал, но если бы о его тайне узнали в институте, пришел бы
конец всему. И учебе на престижном факультете, и членству в комсомоле, и
просто - свободе. Юра занимался фарцовкой, спекуляцией, которая была
приравнена к воровству и разбою. Если бы его поймали, то немедленно отдали
под суд и посадили бы в тюрьму года на три-четыре. Юра покупал у нескольких
знакомых темных личностей заграничные вещи: часы, авторучки, пиджаки и
галстуки, затем перепродавал их в институте, общежитии при помощи
неказистой, но смышленой Мальцевой. Светке вечно нужны были деньги: она была
родом из глухой зауральской деревни, где жили ее мать-колхозница и орава