"Инна Кинзбурская. Один год в Израиле (записки репатрианта)" - читать интересную книгу автора

и гомона, от хлопанья двери, от музыки и топота детских ног. Взрослые
садятся у длинного-предлинного стола, долго едят, пьют, галдят, а дети
бегают по лестнице и по крыше над моей головой.
В какую-то субботу, а может быть в праздник, я была дома одна, а рядом
так гремело и ухало, что мне показалось - обрушилась стена и пляшут у меня в
прихожей. Я даже вышла из комнаты, чтобы проверить, но нет, дверь была
заперта, а запах мяса просачивался из-под двери. На лестнице, в оконном
проеме, жарились шашлыки.
Хорошо, что есть большие и дружные семьи. Хорошо, что они собираются
вместе, хорошо, что маме есть на что их поить и кормить.
Месяцы спустя в такую вот веселую субботу предстала перед этой дружной
семьей моя Ирина. Она единственная из нас уже умела объясняться на иврите.
...Ирина уезжала в Галилею. Там, рядом со старым еврейским поселением,
вырос поселок из ста караванов. Ирине, Володе, Але - на троих - дали
караван, маленький прямоугольный домик, похожий на вагончик. Но это был
прелестный и желанный дом, он хорошо отделан, чист и уютен внутри, есть две
спальни и салон, кухня, ванна - все, что нужно для жизни. Он не так
комфортен, как иные чужие виллы, в которых Ирине пришлось поработать, наводя
там блеск. Но домик этот давали почти задаром, можно пережить до лучших
времен - пока заработаешь деньги и построишь дом.
Ирина сразу прикипела сердцем к этому своему караванчику и к месту, где
он разместился. Поселок окружали горы и сосны, небо улыбалось, а воздух
хотелось пить и пить. К домику прилегал клочок земли, вернее, площадка в
несколько квадратных метров, куда надо было привезти землю. Ирина уже
мечтала, что посадит здесь цветы и деревья. И как это будет красиво.
Они уезжали в Галилею, а мы с мужем оставались внизу - в те караваны
селили только молодых. Нам надо было менять квартиру: мы одни, даже если бы
сели па хлеб и воду, не смогли бы оплатить этот за полгода немного
облагороженный сарай. Потому и селятся олимы по две, по три семьи вместе,
одной семье снять жилье не по карману, вернее - не но корзине. Нам тоже надо
искать что-нибудь подешевле.
Но как расстаться с Ципорой?
Вот какая злая шутка была сыграна с нами за те короткие двадцать минут,
когда, перепуганные отсутствием квартир, мы сдались и подписали договор. Нам
что-то прочитали на иврите, что-то быстренько перевели, ни одно слово, кроме
"пятьсот долларов", не задержалось в несведущих головах. Честно говоря, мы
не понимали и что такое "пятьсот долларов" - всю жизнь мы считали только
рубли.
Нам подсунули какие-то бланки и подали авторучки. Главы семей поставили
свои подписи. Спустя время, оправившись от шока, мы попросили старожилов
перевести нам договор. Оказалось - мы продали себя Ципоре в рабство на
двенадцать месяцев. И еще оказалось, что если мы нанесем повреждение ее
сараю, то должны будем выложить ни много ни мало - пятнадцать тысяч
долларов. К договору были приколоты векселя, у нас оставались копии.
- Вы знали, что подписываете? - спросил нас один знакомый, прочитав
договор.
- Нет, конечно.
- А если бы здесь был вынесен вам смертный приговор, вы бы тоже
подписали?
- Конечно.