"Паскаль Киньяр. Вилла "Амалия"" - читать интересную книгу автора

маниакальные наваждения, подавленность, ненависть.
И снова вся атмосфера материнского дома была накалена до предела, а
нервы натянуты, как струна на колке.
Все радости, которые она предвкушала до приезда сюда, в сотый раз
оборачивались невыносимыми испытаниями. Когда за десертом она встала и
вынула из духовки новый пирог, то как единственная и любящая дочь решилась
на уловку, чтобы мать наконец-то стала "королевой". Однако, поставив его на
стол и разрезав, все перепутала, и ее хитрость не удалась. Она все же
попыталась водрузить корону на старые жиденькие волосы разъяренной матери.
Но та не позволила. В те годы в Бретани, на берегу Атлантического океана, во
Франции начала XXI века, у старых женщин было принято стричься очень
коротко. При такой стрижке их головы походили на мальчишеские. Затем волосы
окрашивали в ужасный голубовато-белый цвет - такой бывает у эликсира для
полоскания рта, который зубные врачи прописывают пациентам, страдающим
пародонтозом.


Глава V

Мать Анны жила в Бретани одна в монументальном доме, выстроенном ее
дедом. Дед Анны давно умер, отец бросил их, но Марта Хидельштейн и слышать
не хотела о том, чтобы расстаться с этим слишком просторным жилищем. Она не
покидала его даже летом. Она ждала мужа. Она истово верила, что ее муж,
внезапно осознав свою вину, поспешит вернуться, преклонит колени на ковре
гостиной - ну или хотя бы на циновке передней, или пусть даже на прибрежном
песке - и попросит у нее прощения.
И она твердо намеревалась даровать ему это прощение.
Поодаль стояли два других дома - виллы времен Второй империи, столь же
внушительных размеров; они тоже выходили на пляж, к морю, но отличались
более изысканной, даже замысловатой архитектурой и выглядели гораздо более
английскими.
Дом же Хидельштейнов не мог похвастаться ни высоким коньком, ни
"тоннелем", увитым виноградом, ни открытой кирпичной кладкой. Единственными
его украшениями были огромное круглое окно - "бычий глаз" - с видом на
океан, высокая балюстрада в нижней части сада, окаймленная полоской голубых
гортензий, да широкая изогнутая лестница, вечно занесенная песком, которая
спускалась от дома прямо к дороге, идущей вдоль пляжа.
Во время каждого большого" прилива вода затопляла дорогу.
А в равноденствие море начинало взбираться вверх по крутому склону. И
если задувал ураганный ветер, оно иногда доходило до самой ограды и заливало
гортензии.
На втором и третьем этажах было шесть комнат, из коих четыре - под
крышей, совсем крохотные и тоже слегка просоленные морем; ветер и сюда
ухитрялся нанести песок. Наверху никто никогда толком не жил. У Анны был
когда-то младший братик, который в страшных мучениях умер в парижской
больнице. Отец исчез почти сразу же после его кончины. Анне было тогда шесть
лет. Бумажные обои (попугайчики в комнатах на втором этаже, ирисы - на
третьем) вечно были покрыты пятнами сырости и постоянно отклеивались по
углам. Их поверхность, изъеденная морским воздухом, стала ноздреватой, как
губка.