"Виктор Павлович Кин. Записные книжки" - читать интересную книгу автора

поверхность до ослепительного блеска. Как выгодно будет она выглядеть на
похоронах, когда университет пойдет погребать ученого тупицу! В живом виде
он Безайсу не нравился.
О Толстом Безайс мямлил минут пять самые общеизвестные вещи. Незаметно
для себя он попал в тон экзаменатора - стал говорить тихо, деревянным
голосом и начал даже подергивать шеей. По непреложному закону особь, попадая
в новые условия, приноравливается к ним. Может быть, первый тигр был
изумрудно-зеленого цвета, может быть, он был лиловым. Но вот он попадает в
бамбуковые заросли и становится полосатым. Удавы окрашиваются под цвет
деревьев. У куропаток вырастают рябые, как степная трава, перья. И Безайс
был вовлечен в орбиту этого закона: он почувствовал, что надо говорить
общими местами, быть скучным, благонамеренным и тоскливым. Нельзя быть
лиловым! Экзаменатор - Безайс это чувствовал - пасся по хрестоматиям и
прописям, был вспоен соком юбилейных статей. Местность требовала серого
цвета. Толстой был великий писатель - вот она, спасительная, тусклая мысль,
знамя и прибежище! Еще раз: Толстой был гениальный писатель!
Он накручивал некоторое время этот вздор с монотонностью маятника. Но
пошлость, чтобы быть законченной, должна быть симметричной. На обоях
цветочки расположены рядами: цветочек направо, цветочек налево. Пряник
расписывают сусальными кружками равномерно по обе стороны. На диван справа и
слева кладут две вышитые подушки. Так, во имя симметрии, Толстой был великий
писатель, но у него были недостатки!
Все шло как следует. Экзаменатор слушал его внимательно и ласково. Но
постепенно Безайс начал испытывать замешательство. К нему незаметно
привязалось словечко "так сказать", как привязывается к человеку на улице
чужая собака. Он повторял его через несколько слов и никак не мог от него
отделаться. "Пьер Безухов был, так сказать, непротивленцем, противником
всякого убийства, так сказать". Сначала он почувствовал легкое беспокойство,
потом раздражение к этому бродячему словечку. Оно отвлекало внимание и
путало его.
Он пинал его, вытеснял, гнал. Подстерегал, когда оно должно было
появиться, и осторожно обходил его. Среди этих усилий он заметил вдруг, что
к нему подкрадывается другое слово - "понимаете ли". Некоторое время он
боролся с этим наваждением, но потом смирился и закончил свой ответ среди
раскатов "понимаете ли" и "так сказать".
- "Толстой написал роман". Где здесь подлежащее?
- Толстой.
- Сказуемое?
("Какое уродливое слово!")
- Написал.
Он забирался в опасную область, в чащу деепричастий, суффиксов,
флексий. Безайс чувствовал себя здесь неловко. На его счастье, экзаменатор
уронил карандаш и нагнулся его поднять; когда он выпрямился, мысли его
блуждали вокруг безобидных склонений и спряжений.
Безайс с воодушевлением проспрягал глагол "ходить" в прошедшем и
будущем времени и даже в сослагательном наклонении: "я ходил, я буду ходить,
я ходил бы". Этот подвиг решил исход экзамена. Прозвучало торжественное,
разрешающее слово:
- Ну, довольно.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .