"Виктор Павлович Кин. Записные книжки" - читать интересную книгу автора

- Если выбрала - значит, позволит.
Он снова сел на подоконник и задумался.
- Оказывается, он должен совсем отказаться и в правительство не
входить.
Они помолчали, потом он встал, махнул Безайсу рукой и пошел по
коридору, рыжий, как тигр. Безайс проводил его благодарным взглядом. Ну,
если там задают такие вопросы, то это не так уж страшно.
Не убегать же домой, в самом деле!
Тут ему начало казаться, что он портит себе все дело этими
рассуждениями. Может быть, не стоит так долго думать над тем, что знаешь и
чего не знаешь. Это убивает в человеке мужество. Так, теперь у него не
хватило бы духа экзаменоваться по геометрии, - может быть, рискнуть по
алгебре?
Это было суеверие, но он ухватился за него. Вскочив с места, он побежал
в 5-ю аудиторию, уже боясь, что опоздает; перед громадной дверью он
остановился, оправил гимнастерку и вошел, стараясь не шуметь.
Экзамены шли к концу, и народу было мало. Старательно топая, Безайс
прошел в угол, где на партах сидели поступающие. Черно-желтая парта
заскрипела под ним, смутно приводя на память скрип других парт, на которых
он отсиживал положенный человеку срок детства. Соседи не обратили на него
внимания. Две спины помещались спереди, слева сидела большеротая, носатая
девушка, сзади двое шуршали бумагой, щелкали перочинным ножом и шумно
вздыхали, шевеля у Безайса волосы на затылке.
У черной зловещей доски стоял еще один поступающий. Широкими взмахами
руки он ожесточенно чертил цифры, в другой руке он держал тряпку и
машинально пачкал брюки меловой пылью.
Профессор, тучный, невысокий человек, сидел у стола. Он был медлителен,
неповоротлив и, разговаривая с ассистентом, грузно валился в его сторону
всем телом. Розовый жир его щек свисал на воротничок, на круглом носу
колебалось золотое пенсне. Ассистент, тоже немолодой уже человек, сидел,
склонив к столу свое усеянное родинками лицо. Безайс неодобрительно осмотрел
его острые плечи и длинные пальцы, угадывая в нем человека, поблекшего среди
формул, фанатика и педанта, пожирателя цифр. Он остро поглядывал на список,
на поступающего, стоящего у доски.
Безайса вызвали после всех. Ассистент отрывисто продиктовал задачу по
алгебре и вполголоса начал разговаривать с профессором. Бойко поскрипывая
мелом Безайс записал условия на доске и задумался над хаосом букв, скобок и
цифр. Он совершенно не знал, что с ними делать. Осторожно, боясь запутаться,
ощупью, он помножил несколько цифр, потом разделил их и, отступив на шаг,
полюбовался на свою мазню; получилось что-то, испугавшее его самого. Он
быстро, воровски стер это, бросив в сторону косой взгляд, - они не видели
ничего - и снова начал чертить цифры.
Его томило смутное ощущение, которое потом перешло в уверенность, что в
алгебре он не понимает ни одной запятой. Он брал цифры, вертел их на тысячи
ладов в тайной надежде, что как-нибудь, само собой, они станут на свое
место. Но под его руками на равнодушной доске росло что-то уродливое,
бесформенное, грандиозное по бессмыслице. Задача сопротивлялась, как живое
существо, приводя Безайса в исступление. Он забыл уже об осторожности и,
судорожно припоминая какие-то правила и законы, метался по всей алгебре, как
бык по посудной лавке. Под его неистовыми стопами хрустели обломки цифр,