"Виктор Павлович Кин. Записные книжки" - читать интересную книгу автора

- Не провалишься, - возражал Михайлов. - Надо держать хвост трубой, это
самое главное.
Это была его заповедь и боевой клич.


Просыпаясь, еще не открывая глаз, Безайс медленно начинал понимать, что
у него осталось от прошедшего дня какое-то неоконченное дело. Иногда это
ощущение принимало определенные формы. Он видел себя самого сидящим перед
большим ворохом тетрадей с диктантом малограмотных бойцов. Надо поправить и
подчеркнуть ошибки в тридцати тетрадях. "Град величиной с голубиное яйцо
побил все стекла в нашем доме". Вестовой Стонога пишет "грат". Боец Хомутов
в мучительном и сладком усилии породил загадочное слово "вериноу". Оно
звучит как имя корабля, плывущего за жемчугом и бананами по далеким морям,
как имя марсианина в фантастическом романе.
"Девочка Маша варит кашу".
"Коси, коса, пока роса".
Фразы эти какие-то глупенькие-глупенькие, как детский невинный лепет.
Кто это вообще выдумывает диктанты? Слова сами собой сливаются в
бессмысленные союзы. "Покароса". Эту штуку надо косить, что это такое?
Потом внезапно в этот мечтательный вздор врывался железный лязг
трамвая. Старый монастырский дом панически вздрагивал от грохота колес. И
Безайс вспоминал, что не надо ему править тетради. Что у него вообще
никакого дела нет.
А надо встать и есть жареную колбасу, которую Михайлов всегда готовил к
завтраку.
Все это вгоняло его в плохое настроение. Человек обязан иметь какое-то
дело, все равно какое - командовать эскадроном, или водить паровоз, или даже
играть на контрабасе. После двух недель безделья Безайс почувствовал тоску
по своему делу - надо же было из-за чего-то радоваться, думать и
неистовствовать.


Перед самыми экзаменами, когда уже все бумаги и заявления были поданы,
на Безайса нахлынули внезапно угрызения совести. Он не готовился и ничего не
читал, утешаясь тем, что он один, а наук целая куча и что за три дня
подготовиться все равно нельзя. Книги возбуждали в нем суеверный ужас, и он
даже не заглядывал в них.
- Сейчас я не представляю себе, что я знаю и чего не знаю, - говорил
он. - Это лучше. А вдруг я не знаю ничего? Как же я пойду экзамены держать?
Утром в день экзаменов он проснулся в смятении.
- Это самая недобросовестная афера, на которую я когда-нибудь
пускался, - угрюмо говорил он, завязывая ботинки. - Ужасно глупо. Понимаешь?
Я чувствую, что не знаю ровно ничего.
Михайлов жарил на печке колбасу к завтраку. Он стоял к Безайсу спиной,
полуодетый, и подтяжки болтались у него сзади. Он не нашелся сразу, что
ответить.
- Смелей! Смелость нужна. Без этого, конечно, ничего не выйдет.
Потом он придумал новый довод:
- Ты же боевой командир Красной Армии. Что ты сегодня держишь -
обществоведение? Ты им так и скажи: товарищи, я это обществоведение знаю не