"Анатолий Ким. Запах Неустроева; Рыба Simplicitas (Два рассказа)" - читать интересную книгу автора

ворошили там длинными ложками и затем раскладывали по бумажным тарелкам и
продавали облитую томатным соусом еду. Использованная посуда и объедки
сваливались в пластиковые мусорные контейнеры. Но только к концу рабочего
дня продавцы разрешали кому-нибудь из таких, как Неустроев, снести мусор к
большим уличным бакам. Там можно было спокойно покопаться и набрать обычных
объедков, но можно было найти и что-нибудь совершенно необычное. Как-то
Неустроев увидел в стаканчике из-под пепси-колы маленькую черепашку, которая
шевельнула хвостом и задвигала ногами, царапаясь по вощеной бумаге. Он
черепаху бросил в мусорный бак.
В другие дни не выходило кормление близ ларьков и лотков - гамбургеры и
хотдоги отчего-то исчезали с площади при метростанции. Даже продавщиц
горячими пирожками и чебуреками словно ветром сдувало. В подземном переходе
появлялись новые стеклянные будки с цветами. В других стеклянных ларьках
выставляли напитки в ярких коробочках и баночках, всякие блестящие импортные
вещицы, кошельки, зонты и батарейки, кожаную одежду. На витрины ставились
бутылки, бутылки, бутылки - вино, водка, коньяк, виски, мартини, виски,
водка, шампанское, вино, водка, вермут, шампанское, джин, вермут, водка,
коньяк, виски, виски, водка, шампанское, вино, водка, водка, джин, вино,
водка... Неустроеву из-за подобной резкой перемены рынка одно время пришлось
снова стать в ряды нищих с протянутой рукой. Хотя он давно уже прошел эту
ступень и существовал на более низком, спокойном уровне. На таком, где можно
без денег. Забыть о них, никогда не заходить в магазины. Нищему же с
протянутой рукою что-нибудь да подавали, и деньги приходилось потом
реализовывать. На это у Неустроева сил уже не оставалось. Он теперь хотел
подойти к еде самым простым, прямым путем. Он смотрел на людей, которые
проходили мимо или останавливались поблизости, попадая в поле зрения, как на
существа совсем иного ряда бытия. И нищие с протянутой рукою, и другие,
более обеспеченные нищие - с аккордеоном ли, со скрипкой или с каким-нибудь
другим музыкальным инструментом, - и очень богатые нищие с разными
уродствами, с какой-нибудь инвалидностью или владеющие маленькими детьми, на
шею которых вешается картонка с надписью: "Хочу есть", - эти нищие были
связаны с деньгами и хотели денег, как и все остальные люди, мелькающие в
глазах Неустроева. И все они не были спокойны - так, как был теперь спокоен
он.
И когда его, в силу конкуренции, прогоняли другие попрошайки из
подземного перехода или они же, действуя через свою контролершу метро, не
пускали туда, Неустроев ничуть не огорчался. Ибо денег он просить не хотел,
а в метро ему было худо, несмотря на то что там можно было отогреться. В
тепле метрополитена одежда его оттаивала и распространяла вокруг себя такое
сильное зловоние, что на него сразу же начинали коситься, женщины зажимали
носы. И очередной дежурный по станции или патрулирующий милиционер выводил
его наверх, на свежий воздух.
Больше всего он хотел бы, чтобы попалась недолгая легкая работа за еду.
Но зимой с этим стало трудновато. Овощные и фруктовые ряды исчезли. Арбузные
горки тоже. Уличных торговцев едою становилось совсем мало. Дешевых столовых
и кафе вовсе не стало. Их истребило новое время, и на месте старых советских
едален всюду появились богатые рестораны, куда и сунуться было невозможно.
При дверях маячили такие здоровенные молодые вышибалы, что даже
приблизиться к ним было страшно. Возле ресторанных подворотен трудились
кухонные мужики, которые приезжали на работу в собственных автомобилях. У