"Анатолий Ким. Соловьиное эхо" - читать интересную книгу автора

проплывающий мимо небесный мир. Отто Мейснер был взволнован и восхищен, он
чувствовал, как постепенно, вбирая в себя весь приоткрывшийся невиданный
простор, душа его расширяется, подобно надуваемому аэростату, стремясь стать
столь же неизмеримой. И величие собственной души чрезвычайно радовало
магистра философии. Ольга же была напугана той высотой, на которую они
взобрались, и все время тревожилась, как бы нечаянно не уронить ребенка,
который мирно спал на ее коленях.
Возница вдруг привстал и, покопавшись в своем мешке, вынул оттуда три
пары больших белых крыл. На секунду оборотив к спутникам усатое простецкое
лицо, он лукаво сверкнул глазами, сдержанно улыбаясь, а затем нацепил
крылья: пару за плечи, вторую к бокам, на талии, и третью пару к бедрам,
расправил их и вмиг стал похож на шестикрылого лебедя. Затем он сложил их,
аккуратным образом прижал к телу и сел на боковину ладьи, свесив наружу
ноги.
Только тут путники стали замечать, что они не одиноки в этом огромном
безмолвном мире поднебесья. Привыкнув к торжественной неторопливости своего
полета, они уловили теперь, вглядываясь в мягко очерченные формы окружающего
ландшафта, замедленное и непрестанное шевеление - сложное движение во всех
больших и малых частях его. И вскоре, словно обретя новое зрение, они
увидели, что весь этот беспредельный мир тесно и многообразно населен. И
здесь-то они могли созерцать, как лев возлежит рядом с ягненком, вовсе не
трогая его, и голова великого инквизитора Торквемады кротко приникла к
задумчивому лику сказочника Андерсена, словно для совершения братского
поцелуя.
А внизу, под ними, кружился, кружился Глобус Нерукотворный, наворачивая
земные годы: 1914... 1941 (примечательное совпадение: сумма цифр,
составляющих эти числа, равна 15 - столько же сумма цифр 1905 года!). Я
родился в сорок первом году и умер в девяносто седьмом или семьдесят
девятом, не важно в каком, и всю свою жизнь страдал от неизбывной душевной
тревоги. Этой тревоге было тесно на земном шаре - и вот, в неистовом усилии
фантазии прорвавшись к самым верхним слоям атмосферы, я увидел там лишь
белое царство безмятежных облаков. Но мои глаза вылезли из орбит, сердце
лопнуло, и кровь перестала бежать в моем теле. Случилось это в семьдесят
девятом или в девяносто седьмом году двадцатого столетия - все равно, и
теперь могу с эпическим спокойствием говорить о ней, о той самой, которую
носил и ощущал в себе как крик невопленный, как огнеподобное молчание в
груди, как яростное повеление себе никогда ничего не бояться и немедленно
совершить какой-нибудь высший подвиг во имя человечества или достичь
невиданных глубин во всепожирающем творчестве. И вот в это самое мгновение,
когда я высказался и мысль моя и чувства, пройдя сквозь тьму времени,
коснулись вас, не знающих этой тревоги, я и достиг своей цели и могу теперь
отправиться назад, к своим, и со смирением вкусить отпущенного мне счастья
среди чад и домочадцев своих, трудиться в свое удовольствие (но не
надрываться), храпеть на мягкой подушке, пропахшей моей головой, и с
удовлетворением взирать, как среди моих потомков, плодов усердной любви
нашей с супругою, то и дело проскакивают мальцы и девчонки с рыжими вихрами.
До свидания, милые. Неотложное дело ждет меня: я отправил деда и бабку
по облакам, пора их спустить на землю. Да и мне пора приземлиться - в
заоблачных высях слишком холодно, хотя и красиво.