"Дина Калиновская. О, суббота! (Повесть, ж."Дружба Народов" 1980 N 8)" - читать интересную книгу автора

но лишь чуть-чуть несовершенна, исключительно редкие дни. Саул Исаакович
помнил их все, начиная с первого.
В такой день можно было почти без риска поворчать: "Что это гы вздумала
закатывать банкет!" В такой день, вполне вероятно, она ответила бы: "Чтобы
сделать тебе удовольствие, дурак!"
Впрочем, она могла ответить и не так приятно.
Через неделю после их свадьбы приехал Микола Опружак, дру1 кавалерист,
орел. Он приехал поздравить и привез штоф самогона и копченую рыбу.
Ревекка распорядилась, пусть они посидят и подождут, а она за десять минут
и сварит картошку, и почистит рыбу. Через пас Саул решил навестить ее на
кухне. Там действовал одинокий новенький, не нагруженный кастрюлей,
брошенный в бессмысленном старании примус, а Ривы не было. У соседей тоже
не было. Во дворе тоже. Она пришла, когда Саул уже начал серьезно
беспокоиться, но зато в новом платье. Мужчины без новобрачной не смели
выпить, а она, оказывается, на минутку забежала к портнихе.
- Что?! Вы до сих пор сидите голодные? Как она хохотала, они тоже
хохотали с ней, нельзя было удержаться, если она смеялась.
- Лентяи! - кричала она. - Немедленно чистить картошку! С рыбой я
должна возиться?! В новом платье?! Эй! Быстро!
Потом Микола ушел, и настала ночь, и Ревекка была виноватой влюбленной,
они не спали до первых молочниц...
Саул Исаакович спросил осторожно:
- Я выпью чаю с хлебом и маслом. Варенье ты позволишь?
- Да о чем разговор! Какое хочешь! - воскликнула виноватая Рива.
В доме пахло торжеством, колыхались запахи времен Миши Изотова. Блюдо
фаршированной рыбы вчера вечером с трудом вместилось в холодильник. Костер
хрустиков с ванилью вздымался на шкафу к потолку, в чулане лениво застывал
янтарный холодец из петуха...
Никуда не хотелось уходить от Ривиной усталой мягкости, от
предпраздничного волнения, от хозяйской уверенности в полном порядке, но
надо было созвать гостей на вечер.
Первым делом он пошел к сестре. Пришел, расселся посредине комнаты,
руки в карманах.
У Мани. заметил он, было чисто до чрезвычайности, сама одета, как в
гости, даже с маникюром. Соседская девочка и рыжий котенок резвились на
диване, устраивали беспорядок, и Маня поминутно поправляла за ними сбитые
подушечки. Пело радио, передавали пионерские песни. В открытое окно из
открытых же окон мореходного училища через улицу влетело, как гвоздь в
стенку, отточенное, блестящее "Здравия желаем!", в ответ на которое
захотелось подмигнуть самому себе и стать смирно.
По их улице с кариатидами, венецианскими окнами и вензелями на фасадах
к порту шли тяжелые машины, груженные свежим, похоже, еще горячим
кирпичом. Непрерывно, с соблюдением точного графика времени они допотопно
взвывали под Маниными окнами, набирая скорость после поворота. Пахло
выхлопными газами и волнующей близостью большого строительства. Дрожали
стекла. В общем, утро цвело.
- Ты его видел? Он приходил к тебе? Как ты нашел его? - звонко
допытывалась сестра.
- Американец! - воскликнул он и приподнял плечо, как бы показывая, что
совсем не остроумно быть американцем. - Он явился чуть свет, мы только