"Дина Калиновская. О, суббота! (Повесть, ж."Дружба Народов" 1980 N 8)" - читать интересную книгу автора

не знаю.
А если мы спросим его, ты уверен, что он обо всем скажет правду?
"То, что Зюня говорит, вполне вероятно, Гришин приезд, может, каким-то
образом и усложнит жизнь детям..." - подумал Моня, но открывшаяся вчера
возможность увидеться с Гришей уже слилась со всеми его чувствами и
мыслями и отказаться от встречи было бы безумием.
- Ну, Моня?
- Что ну? Я не знаю, что ты от меня хочешь!..
- Ты не знаешь! Ты не знал, что делал, когда избил мальчишку за
какой-то пустяк!
Ты не знал, что делать, когда он удрал! Ты не знаешь, что делать, когда
ему взбрело приехать! Я дам ему телеграмму, Моня.
- Какую телеграмму?
- Международную телеграмму от твоего имени.
- Чтобы он не приезжал?
- Чтобы он подождал до будущего года. Он уехал-кого-нибудь спрашивал?
Теперь он прибывает, тоже никого не спросив, а так, с бухты-барахты!..
- Через год кого-нибудь из нас может уже не быть.
- Значит, такова судьба!
- Нет, причем здесь судьба! Гриша решил приехать, и я не могу сказать
ему "не делай этого". Потому что его желание увидеть нас естественно. А
то, что говоришь ты, очень серьезно, но разве я могу тебе помочь? Разве я
могу пойти против того, на что надеялся всю мою жизнь? - монотонно и тихо,
как самому себе, пробубнил Моня, но Зиновий Захарович услышал все до
единого слова.
- А, я так и знал! Твой старческий эгоизм!..
- Я бы тоже на твоем месте защищал свое дитя телом своим от любой
неприятности, Зюня...
- Я пошлю телеграмму!
- Нет, Зюня, я ведь сказал - нет, ты этого не сделаешь.
- А если я сделаю?
- Прокляну в синагоге,- устало понурился старший брат. Надо сказать,
что один раз в году, двадцать второго июня, Моня ездил в синагогу, чтобы
там, в своей, как он говорил, компании, послать проклятие праху Гитлера.
- А! - вскрикнул презрительно Зюня и стал ходить по кухне большими
шагами. - Кто они мне, твои старые бездельники! Торчат там от скуки!
Плевал я на них!
- Больше я ничего не смогу сделать, Зюня, больше нам с Гришей нечем
защититься.
"Бедный Зюня, он, конечно же, не спал всю ночь, у него совершенно
больные глаза, глаза мамы, когда она стонала: "Гриша, Гриша, Гриша!.."
Бедный Зюня, он всегда оставался средним братом, даже когда пропал Гриша,
он оставался средним и для всех, и для мамы... Бедный Зюня, от него всегда
больше требовали, чем ему давали... И что делать, он всегда был из тех
людей, с которыми почему-то приятно быть жестоким каждому... Бедный,
бедный мой брат!.." - Высыпь картошку, что ты в нее вцепился! И Зюня
высыпал и потряс портфелем, чтобы вытряхнуть из него грязь.
- А я... Подожди, я забыл, зачем пришел... Стакан!
- Что же будем делать, старший брат?
- Ничего! Разве что припасать хорошее вино!