"Джалиль Гиниятович Киекбаев. Родные и знакомые " - читать интересную книгу автора

подыхать собралась. Еле успел прирезать. Всё полбеды...
Хажгале нехотя поддержал Шагиахмета:
- Да, стара уже была скотинка. Покойный брат мой её с Языковской
ярмарки ещё в ханские, как говориться, времена привёл. Лет двадцать пять,
пожалуй, с тех пор прошло.
- Примерно так, - сказал мулла Сафа не очень уверенно.
Чтобы разрядить всё более накалявшуюся атмосферу, Хажгале принялся
вспоминать истории, случившиеся с игреневой кобылой. Ахмади слушал его с
усмешечкой: знал, когда и где купили игреневую, сколько ей было лет. А о
том, что кобылу специально на убой откормили, со всеми подробностями
рассказывали ему и Исмагил, и Факиха, и ещё несколько человек.
- Однако аркан хорош длинный, а речь короткая, - оборвал свои
воспоминания старик Хажгале. - Давай-ка придём к общему согласию да и...
- Да-да, - вставил слово мулла Сафа. - Длинные рассуждения уместней в
книгах...
- Ладно, коли так. Будем считать, что кобыла уже собиралась сдохнуть.
Хорошо, что вовремя прирезали, - сказал Ахмади с той же усмешечкой. - Мне и
стригунка её довольно...
- Вот на том и порешите! - обрадовался Хажгале. - Жеребёнок тоже не
пустяк. Недаром сказано: не хули стригунка, к будущей весне он превратится в
коня.
Но Шагиахмет знает цену буланому стригунку: тот обещает стать
превосходным скакуном. Надо быть глупцом, чтобы упустить его из рук.
- Если хочешь взять из конского поголовья, выбери уж что-нибудь
получше, - якобы раз добрился Шагиахмет. - Правда, выбор невелик, не так уж
много мне досталось...
Ахмади понятна причина такой "доброты". В нём вскипела злость на брата.
Ну и ловок, ну и увёртлив! Хапнул - и ничего не хочет отдавать. Ахмади
отлично помнит, сколько перед его уходом на войну было у отца косячных
жеребцов, кобылиц, тягловых лошадей. Масть каждой лошади помнит. Где всё
это? Где мелкий скот, где пчёлы?
Он в упор взглянул на Шагиахмета:
- А жеребец саврасый - он что, тоже сдох? И рыжая кобыла, и гнедая
сдохли? Ну, пожили вы в своё удовольствие!..
- Так ведь, не всё к нему перешло, - заступился мулла Сафа за
Шагиахмета и перечислил, кому и какие пожертвования были сделаны покойным
перед кончиной.
Ахмади допил чай, опрокинул чашку на блюдце, пересел с нар на лавку,
стоявшую у стены, бросил мрачно:
- Ладно, живи отцовским добром ты. Жив-здоров буду - я своё наживу.
- И то верно, - искренне одобрил сказанное старик Хажгале. - Ещё встарь
замечено: не тот богат, у кого добра много, а тот, кто имеет сыновей.
- Шайтан беден, я богат, благодарение аллаху за его милости, - сказал
Ахмади и вдруг опять вспылил: - Но я это так не оставлю! Пойду в волость.
Посмотрим, что скажет закон...
Он встал, сунул ноги в ката, натянул чекмень и, сумрачно попрощавшись,
ушёл домой. Оставшиеся были удивлены его внезапным уходом и расстроены. Лишь
старик Хажгале старался сохранить невозмутимый вид.
- Ла-адно... Братья в ссоре - недолгое горе. Помирятся сами как-нибудь.
Завершим трапезу, хазрет, - сказал он и молитвенно провёл ладонями по щекам.