"Лео Киачели. Гвади Бигва " - читать интересную книгу автора

и морду, повизгивал от нетерпения - когда же наконец ребята высыплют во
двор, чтобы кубарем пуститься за ними.
Двое старших перемахнули порог, не задев его. Младшие навалились на
него грудью и ползком одолели препятствие. Затем все четверо стали под
навесом, созерцая спину удалявшегося отца. Щенок оказался проворнее и
старших и младших - он с неистовым тявканьем покатился по двору. Услыхав
жалобные стоны козленка, залились в один голос и дети.
- Вай, вай! Где мой козлик? - закричал один из них.
- Мой козлик! - затянули второй и третий.
- Мой, бабайя, мой козлик! - запротестовал, заглушая братьев, самый
младший - Чиримия. Из глаз его градом полились слезы.
Детские животики, едва прикрытые рваными рубашонками, колыхались от
плача, опаленные солнцем и ветром ноги топали по земле.
Отец, еще шагавший по двору, резко обернулся, наклонился к земле и стал
шарить рукой: казалось, он ищет камень, чтобы отбиться от приставшей к нему
своры собак. Он выпрямился, взмахнул рукой, словно пращой, и с пеною у рта
завизжал:
- Ну, погодите, будет вам конец!..
Щенок первым счел за благо отступить, но визжал при этом так, словно в
самом деле ему проломили голову.
Бардгуния позвал щенка:
- Сюда, Буткия, убью!
Потом, широко раскинув руки, захватил, точно неводом, своих братьев и
повлек их обратно.
- Идите, идите домой... Убьет вас бабайя, - сказал он тоном взрослого и
втолкнул всех четырех в дом.
Затем, прихватив еще и подойник, мальчуган скрылся вслед за детьми.


ГЛАВА ВТОРАЯ

Он шел по узкой уличке между плетнями, держась поближе к краю; чтобы не
увязнуть в жидкой грязи, цеплялся за колья, перепрыгивал с камня на камень,
взбирался на пни. Но большей частью приходилось брести напрямик - тяжелый
хурджин изрядно мешал ему. К тому же козленок никак не хотел примириться со
своей участью, бился в хурджине; от этого Гвади было еще труднее сохранять
равновесие.
Он вообще любил поговорить, поворчать. На этот же раз беспокойное
поведение козленка располагало не только к воркотне, - он ругался и так
неистово проклинал все и вся, что казалось, несдобровать Оркети - все село
до последнего дома, до последней живой души вот-вот обратится в прах! Не
щадил он при этом и своих родичей, как умерших, так и здравствующих.
Благополучно миновав проулок, он собирался уже свернуть к шоссе, как
вдруг из-за высокого плетня, окружавшего крайнюю в проулке усадьбу, до него
донесся женский голос:
- Что с тобой, Гвади? Чего это ты, сосед, едва проснувшись, проклятиями
сыплешь?
Гвади сразу узнал этот голос. Обрадовался. Искаженное злобой лицо
разгладилось, проступила улыбка, но только на мгновение...
Он вдруг сообразил, какие последствия может иметь для него эта встреча,