"Лео Киачели. Гвади Бигва " - читать интересную книгу автора

Гера вчера забегал. Обязательно, говорит, чтобы в лес на порубку пришел да
чтобы не отлынивал, с ним такое бывает... А то, говорит, из списка
постройщиков вычеркнем. Так и велел передать. У нас, говорит, с санарийцами
соревнование, всем селом налечь придется...
Отец выпрямился, выпустил из рук хурджин и злобно сверкнул глазами.
Хотел рассердиться. Совсем было приготовился, напыжился, вот-вот
раскричится... Но столь же быстро передумал, решив, что правильнее
сговориться с сыном по-хорошему.
- И ты тоже, чириме, с домом этим ко мне лезешь? Люди брешут, а ты
веришь. Мал ты еще, Бардгуния, несмышленыш, откуда тебе знать... И глаз еще
не тот, и разум не тот, - недорос. Дом, говоришь... Дед мой дома не
построил, отец не построил. И мне, видно, не под стать. "Не взлететь
перепелу на дерево", - слыхал? Сказка, чириме, сказка вся эта история с
домом... Да сохранит господь наш отчий кров, и то слава богу! - оборвал он
неожиданно свою речь.
Казалось, это вышло у него само собою. Он тяжело вздохнул и продолжал
уже по-деловому:
- Говоришь, соревнование с санарийцами. А я-то тут при чем? Однако,
ежели тот человек заходил, вот что придется сделать, Бардгуния: как пойдешь
в школу, - только ты сначала молоко вскипяти, половину можете выпить, другую
на простоквашу поставь, смотри не забудь, - так вот: как пойдешь в школу,
заверни на тот участок в лесу, разыщи Геру и объясни: бабайя, мол, пошел к
доктору, к тому самому, к которому ты его водил... Он, скажи, немножечко
запоздает, но придет обязательно. Забыл тебе, сынок, сказать, я чуть не
помер ночью... Ты сладким сном спал, а я стонал - так стонал, до самого неба
стоны мои долетали...
Отвернув полу бурки, он бережно прижал ладонью левую сторону живота,
которая особенно выдавалась, и захихикал:.
- Вот тут она, Бардгуния, тут смерть моя. Селезенка проклятая, или как
ее там называют? Она и деда твоего в этом самом джаргвали убила. У матери
твоей тоже как будто селезенка болела. И меня доконает, все в том же
джаргвали, добьет - и конец... Вот тогда меня и вычеркнут из списка
постройщиков...
Жалкая гримаса исказила его лицо, он постонал, повздыхал тяжко и снова
заговорил:
- Да не забудь еще, сынок: после школы непременно на чайной плантации
покажись... И чтобы вписали тебе трудодень за сбор. Гутунию тоже с собой
возьми, пусть он, окаянный, хоть одну корзиночку соберет... Ну вот... Мне бы
только от селезенки избавиться, сразу бы нам полегчало.
В глазах его засветился лукавый огонек. Лицо сморщилось, расплывшись в
кривую улыбку. Он поспешно отвернулся от Бардгунии, чтобы скрыть и лукавый
огонек и эту улыбку. Подняв хурджин обеими руками, взвалил его на плечо,
поверх бурки. При этом покряхтел: "Пай, пай!" и схватился рукою за поясницу,
чтобы ясно было, до чего тяжел этот груз. Он еще раз взглянул на Бардгунию -
глаза его молили о жалости и сочувствии - и зашагал по двору.
Козленок в хурджине замекал. Тотчас на его призыв отозвалась коза.
В этот момент раскрылась дверь джаргвали, и к порогу, протирая глаза и
толкаясь, кинулись четверо полуголых детей - один меньше другого,
точь-в-точь те палочки; что отец показывал сыну. Группа эта казалась
особенно живописной благодаря щенку, который, положив на порог передние лапы