"Александр Хургин. Возвращение желаний" - читать интересную книгу автора

знаю, чего, и то ждать не люблю. А когда не знаю - это просто тихое надо
мной издевательство, пытка, проверка нервов на прочность и на разрыв. На
такое ожидание мои нервы не годятся. Не предназначены они для таких вещей.
Я походил по комнате - по периметру и по диагоналям. Заглянул в ванную.
Открыл кран. Теперь кран зашипел и забулькал. Из него выстрелил пучок ржавых
брызг, оставив на дне и стенках ванны рыжие пятна, пятнышки и подтеки. Затем
шипение ослабело и прекратилось, иссякнув. И стало понятно, что Дина не
возвращается не потому, что церемония до сих пор продолжается. То есть,
возможно, она и продолжается, но в другой форме и в другом месте. Интересно,
бывают ли у них поминки? А если бывают, то долгая ли это песня?

Я снова разделся и снова лег. Если лежать на спине без подушки и совсем
не двигаться, жару переносишь легче. Правда, в голову начинает лезть черт
знает что. Какие-то истории из прошлого, не к месту смешные, а главное,
никак не связанные с жарой, Диной, Яшей и прочей Азией. Не связанные ни с
кем и ни с чем сегодняшним...
В раннем детстве у меня была нянька. Баба Даша. Огромная бабища с ногой
сорок третьего размера. Родители работали на две ставки. Что такое ясли, в
поселке тогда еще не знали. Когда я не хотел спать, баба Даша не пела мне
колыбельных и не баюкала. Она говорила: "Спы, а то я тоби зроблю!" И я
моментально засыпал...
...К поезду шли довольно поздно. По какой-то длинной темной улице. Я
понял, что до вокзала не дотяну. Зашел за угол и облегчил себе душу.
Облегчил и только после этого огляделся. Оказалось, что я стою на
центральной улице города - неплохо освещенной и довольно людной...
Господи, что за чушь? Что за черт? Мне только детско-юношеских
воспоминаний не хватает сейчас для полного и окончательного счастья. Именно
сейчас. Господи, Господи. Однажды к Пасхе я отправил Гене Львову телеграмму:
"Христос воскрес Берлин". И тут же получил ответ: "Воистину Львов". Получил
и еще раз убедился в совершенной неудобоваримости наших с ним фамилий.
Особенно моей. По ее поводу шутили все, кому не лень и кому лень. Еще первая
моя свадьба началась с объявления того же Гены Львова: "Вы присутствуете при
взятии Берлина, - пауза, - в мужья". И все подхватили эту сверхоригинальную
мысль и бросились радостно без удержу шутить: "Берлин пал", "Берлин не
выдержал осады". Я уж не говорю о том, что все возможные конферансье
изгалялись не покладая рук во всех клубах и домах культуры нашей великой
области, равной (это между прочим) Швейцарии: "Поет Берлин! Не весь, а
Игорь." И тому подобное. Я давно не обращаю на это внимания, как не обращаю
его на то, что ударение в моей фамилии ставят не туда. Ударение в ней - на
"е", а не на "и". И если бы конферансье знали про трудную жизнь Ахматовой и
слышали что-нибудь про Исайю Берлина, они бы ставили ударение правильно. Но
они, естественно, не слышали. Ну, да ладно. Я и сам узнал о моем этом
однофамильце не слишком давно. Что жить мне ни в какой степени не мешало. Не
страдал я от своего незнания и от знания - не страдаю. А вот один мой
знакомый в советские времена очень из-за своей фамилии страдал. Причем
фамилия у него была не Рабинович, не Кацнельсон и даже не Блюменфельд, а
наоборот - Ярусский. Нормальная в общем фамилия. Если бы этот Ярусский не
менял место работы по два раза в году. И выглядело это так. Приходил он в
отдел кадров, начальник говорил: "Фамилия". "Ярусский". Начальник пристально
смотрел на его семитский нос и такие же глаза и говорил: "Подождите вы с