"Александр Хургин. Какая-то ерунда (сборник рассказов)" - читать интересную книгу автора

ярко-коричневого цвета, и из кармана сумки торчала ручка расчески - большая
и красная одновременно. Он шел и, наверно, свистел тихонько себе под нос
какой-нибудь супершлягер века, а следом за ним на почтительном расстоянии
шла старушка, угластая и худосочная и согнутая прожитым ею сроком, но
согнутая не в пояснице, как многие иные старушки, подобные ей, а почему-то -
в копчике. А моложавый молодой человек был, конечно, строен, как эта
старушка в молодости, ушедшей вслед за юностью, не оставив по себе даже и
следа, а оставив старушку согнутую не по правилам в копчике. И старушка шла
по той же дороге, что и молодой человек, только шла несколько сзади и,
значит, само собой разумеется позже. И конечно - это тоже само собой - она
не свистела тихонько себе под нос - еще чего не хватало. Возраст все же не
тот у нее, у старушки, чтоб так вот идти и свистеть. Она шла, бережно неся
свой изогнутый копчик над мягким асфальтом, являющимся твердым покрытием
дороги, и мурлыкала без слов. Но с мелодией, хотя и, конечно, шепотом, чтоб
не мешать людям, которые, может быть, имея право, спят в своих многоэтажных
домах мирным сном. Да спят без всяких малейших сомнений. Иначе, чего бы им
сидеть в духоте в такое жаркое утро, клонящееся к обеду, а не идти по дороге
куда-нибудь с той же старушкой. Или с другой. Или не со старушкой, а с
кем-то взявшись за руки. Или, скажем так, с котом по имени Каин, который
хитер и нахален и любит сидеть на плече у своей хозяйки, обнявши ей шею
хвостом, а когда ему дует ветер в лицо, он лезет хозяйке за пазуху и едет
там, как в метро, туда, куда хочет хозяйка. А Каину все едино. Он ей
доверяет себя безоговорочно полностью, так как она его кормит вкусной
здоровой пищей повышенной калорийности, ухаживает за ним и любит больше
самой жизни. Хотя вообще-то, любить больше самой жизни, конечно же,
невозможно физически. Потому что, чтобы любить, нужно хотя бы жить. Это -
как минимум. А если жизни не будет, какая уж тут любовь к чертовой матери?
Глупость одна несусветная, придуманная специально дураком, если еще не
подлецом каким-нибудь, измышленцем, работающим в сфере идеологии и
одурманивания прогрессивных народных масс, трудящихся и интеллигенции, и
других слоев и прослоек, населяющих наше общество, проживающих в нашей
стране, на нашей исконной жилплощади, на наши несчастные деньги, не медные,
а еще хуже: потому что на них невозможно жить на наших бескрайних просторах
нашей великой родины, даже если их и иметь. По этой веской причине, видно, и
спят в своих многоэтажных домах многомиллионные наши люди, и старушке
приходится на старости лет мурлыкать тихонько, почти что неслышно, шепотом,
песню своей юности без слов, потому что слова давно забыты ею навсегда, а
помнится только голая мелодия и, конечно, название. Название хорошее.
Звонкое. "Интернационал". По той же причине, наверно, и молодой человек
свистит тихонько себе под нос. А может быть, громко свистеть он
просто-напросто не умеет. Или умеет, заложив в рот два указательных пальца
рук. А руки у него свободны не все из-за сумки, и пальцы не очень-то чистые
от придорожной пыли, поднимаемой северным ветром, дующим непрерывно и с
постоянной скоростью как с запада, так и с востока. И молодой человек, чуть
нагнувшись, набычив сильную молодую шею, преодолевает сопротивление ветра,
сопротивляясь ему движением. А старушке и нагибаться нет никакой надобности,
она и так нагнута, и ветер старается распрямить ей область копчика, но у
него не хватает дующей силы, он, должно быть, способен опрокинуть старушку
навзничь, но только исключительно в согнутом виде и, если он это сделает,
она упадет на дорогу, и ее голова будет торчать над асфальтом, и ноги будут