"Кимберли Кейтс. Ангел Габриеля " - читать интересную книгу автора

Ее жизнь в трущобах была постоянной борьбой с их обитателями,
покушавшимися на ее добродетель. Для них целомудрие было товаром, который
можно легко обменять на деньги, а деньги потратить на покупку джина. Алана
как тигрица охраняла свою добродетель, живя несбыточной мечтой о Тристане
Рэмзи, которому она когда-нибудь подарит свою невинность.
Сегодня был тот самый день, когда сбывались все желания, последний
день, после которого ей уже не о чем будет мечтать.
Словно лепестки, обнажая сердцевину цветка, упали на пол платье,
сорочка, юбки. Его взгляд остановился сначала на стройной белой шее, затем
спустился ниже, туда, где алебастром сияли ее груди, увенчанные розовыми
сосками, напрягшимися от желания.
- Как ты прекрасна, Алана! - сказал он и пальцем коснулся
перламутрового соска. - Ты прекрасна, я не заслужил такого дара.
- Но это мое желание, Тристан, а ты только подчиняешься мне.
- Если это только твое желание, то почему я так страстно хочу тебя,
Алана? Так хочу, что не могу ждать ни единой минуты!
Он подхватил ее на руки, а она прижалась к его обнаженной груди, целуя
все подряд: шею, подбородок, жесткую щетину щек.
Он опустил ее на постель, снял с себя рубашку и бросил ее на стул. За
ней последовали брюки, и все это время он сторожил Алану взглядом.
Теперь он, обнаженный, стоял у постели, и она могла видеть каждый
мускул, каждый изгиб его тела. Он был прекраснее Давида, которого
Микеланджело извлек из глыбы бесчувственного мрамора. Прекраснее спящего
Адониса, пробудившего любовь Персефоны и Афродиты. Разве мог совершеннейший
из мифических героев дышать такой страстью и нежностью, излучать такую мощь
и в то же время быть таким по-человечески слабым?
Пугаясь собственной храбрости, Алана протянула руку и притронулась к
совершенному телу Тристана, и оно отозвалось дрожью удовольствия. Тогда
Алана прижала губы к тому месту, где изо всех сил колотилось сердце
Тристана.
Он лег рядом с ней и начал целовать ее так пылко, что она смутилась,
считая себя недостойной такой страсти, он же покрывал поцелуями ее шею, а
потом и грудь. Его большая ладонь скользнула ниже, его дыхание было таким
жадным и горячим, что Алана приподнялась ему навстречу, встретив на полпути
его губы, и застонала, когда они начали ласкать сосок.
Его мускулистые бедра прижались к ее бедрам, и теперь Алана ощущала его
всего, от груди до ног, чувствовала силу его возбуждения. И жаждала новых,
еще более смелых ласк, последнего предела, когда трудно дышать или
произнести хотя бы слово.
- Ах, Алана, какая ты теплая, нежная! - шептал Тристан. - Как я мечтал
об этом с того самого дня, когда ты упала со своей башни в мои объятия!
Если бы только она могла открыть ему правду, сказать, что любит его
почти всю свою жизнь, признаться, что жила одной мечтой: отдать ему себя.
Его ладонь продолжала свое движение, скользнула по нежной округлости ее
живота, спустилась еще ниже, и Алана вскрикнула, когда его пальцы
остановились там, где, казалось, сосредоточились все ее желания.
- Не бойся, моя любовь, я не причиню тебе боли...
Ее доверие к нему было столь же беспредельным, как и ее любовь, - он
был владыкой ее души и тела. Разве могла она отказать ему в том, что уже
давно ему принадлежало? И, раскинув ноги, она отдалась мучительной ласке,