"Кимберли Кейтс. Ангел Габриеля " - читать интересную книгу автора

Тогда Алана поверила ему всей своей детской душой, но она и представить
не могла удивительной глубины его таланта и остроты восприятия, которой он
обладал. Предметы и краски на картине были столь живыми и натуральными, что
Алана невольно протянула руку, чтобы потрогать капельку росы на розовом
бутоне, почти ожидая почувствовать влагу на пальцах.
Своим талантом Тристан мог соперничать с самыми знаменитыми
художниками, в его картинах жил особый дух, притягивающий взгляд и
заставляющий бесконечно любоваться ими.
Со следующего полотна на Алану смотрела молодая женщина в подвенечном
платье, и Алана почувствовала невольную боль в груди. Каждый мазок кисти
передавал особую нежность и надежду, каждый оттенок свидетельствовал о
страстной и преданной любви. Почему же события приняли такой ужасный оборот?
Может быть, Тристан перестал рисовать оттого, что Шарлотта умерла?
Может быть, Тристан лишился таланта, как отец Аланы потерял свой чудесный
голос, потому, что его душевная рана была слишком глубока и жизнь потеряла
для него смысл? Но Томас Макшейн, несмотря на весь свой талант, был слабым
человеком, в то время как темные глаза Тристана светились упорной внутренней
силой. И даты на полотнах свидетельствовали о том, что Тристан перестал
рисовать через три года после свадьбы, задолго до смерти Шарлотты.
Алана уже начала закрывать картины покрывалом, когда откуда-то
вывалилось еще одно небольшое полотно. Она хотела положить его обратно, но,
вглядевшись, была уже не в силах от него оторваться. Ни одна из оставленных
здесь картин не могла сравниться с этой по силе производимого впечатления.
На картине был изображен ангел. Золотые кудри облаком окружали его
бело-розовое лицо, темные глаза смотрели прямо на Алану, а одна пухлая рука
тянулась вверх, чтобы поймать падающую с неба звезду. Но рука осталась
недорисованной, мечта - неосуществленной. Это был лишь набросок руки,
устремленной вверх, к недостижимому идеалу.
Почему Тристан не дописал картину? Один взгляд на нее вызывал слезы на
глазах. Тристан будто позволил Алане заглянуть в свое святое святых, и она
поняла, как много потерял этот человек.
Заскрипели ступеньки лестницы, но Алана даже не обернулась. Ее глаза
были полны слез, и она боялась, что расплачется.
- Габриель! Алана! Где вы? - позвал встревоженный, неуверенный голос
Тристана. Алана догадалась, что неведомая сила, которой он не мог
противиться, привела его на чердак. Она знала, что ей следует прикрыть
картины покрывалом, защитить их, как защищают глубокую рану от воздействия
воздуха, но она не могла сразу расстаться с миром, живущим на полотнах
Тристана.
- Время ужинать, - начал Тристан и осекся. Алана почувствовала, что он
смотрит на нее и на свои картины. На этот раз он поймал ее, когда она
забралась к нему в душу.
- Тристан, - сказала Алана и, обернувшись, увидела его спутанные ветром
волосы, упрямый подбородок, все его прекрасное сильное тело и в первую
очередь откровенную глубокую боль в глазах.
- Наверное, мне надо попросить у вас прощения, - запинаясь начала
она. - Но я не стану этого делать. Я не жалею, что увидела замечательные
картины, равных которым не видела никогда.
- Судя по всему, у вас там, на небесах, не слишком много живописцев?
Надо думать, Микеланджело все-таки получил разрешение на вход после всей той