"Кимберли Кейтс. Ангел Габриеля " - читать интересную книгу автора

воспоминаниями, отзвуками детства, первых балов и отшумевших свадеб,
грустных траурных церемоний и погибших снов.
Алана забрела в самый дальний угол в поисках чего-то, что напомнило бы
о прежнем, дорогом ей Тристане: писем тех лет, когда он учился в Харроу, или
его крикетной биты.
Книга в кожаном переплете скрывалась под сломанным веером, и Алана
вытащила ее наружу, прочитав на обложке надпись золотыми буквами: "Дневник
Шарлотты Софии Кениг".
Шарлотта Кениг. Значит, этот дневник принадлежал жене Тристана. Алане
следовало положить его обратно, туда, где слой пыли и паутины окончательно
похоронит прерванные мечты, погубленные жизни и любовь.
Она не имела права читать эти страницы, но где еще найдет она ответ на
мучившие ее вопросы, кто еще откроет ей правду, объяснит причину, изменившую
мальчика Тристана, некогда подарившего ей рождественскую гинею?
"Я не могу, - подумала она, - я не могу читать о том, как Тристан
ухаживал за ней, как он целовал ее. Как они полюбили друг друга. Я не
выдержу такой пытки..."
Алана уже представила себе изящную белокурую девушку в объятиях
Тристана и их первый любовный поцелуй.
Но если в дневнике спрятана тайна Тристана? Если, узнав ее, она сумеет
помочь ему?
Дневник открылся прямо посередине, и взор Аланы упал на строку,
написанную аккуратным почерком: "Сегодня Тристан попросил меня стать его
женой..."
Слова острым ножом пронзили сердце Аланы. Она захлопнула дневник и
сунула его обратно на полку, споткнувшись в спешке и чуть не упав на
покрытую покрывалом кучу каких-то предметов. Раздался грохот, и деревянная
рамка упала на пол, больно ударив Алану по ноге. Она наклонилась, чтобы
вернуть рамку на место, и заметила под покрывалом блеск позолоты. С чувством
вины она отодвинула материю в сторону. Как она смеет рыться в чужих вещах?
Что заставляет ее бродить по чердаку в поисках прошлого, участницей которого
она никогда не была, искать семейные реликвии людей, не связанных с нею
родственными узами?
"Я только взгляну", - нашла она себе оправдание, сняла покрывало и
ахнула от изумления. В слабом свете, льющемся из чердачного окна, Алана
увидела беспорядочную груду картин: одни в рамах, другие на подрамниках,
словно кто-то поспешно бросил их здесь, чтобы они больше не попадались на
глаза.
На первой картине был изображен белый пони с золотистой гривой под
попоной, как у средневекового рыцаря, а верхом на нем одетая сказочной
принцессой маленькая девочка Бет Рэмзи, сестра Тристана. Сцена была живой и
полной красоты, чего удается достичь только очень юным живописцам, и Алана
замерла от восторга. В углу картины вилась размашистая подпись "Тристан
Рэмзи".
Алана отставила в сторону портрет Бет и обнаружила под ним натюрморт:
букет роз, веер и бальное карнэ с именем его владелицы Эллисон, воспоминание
о первом бале и знак нежной любви Тристана к своей второй сестре.
Голос мальчика всплыл в памяти Аланы, и она услышала слова,
перекрывающие завывание зимнего ветра: "Я буду самым великим художником на
свете..."