"Грегори Киз. Исчисление Ангелов ("Век безумия" #2)" - читать интересную книгу автора

мира. Но он все же очень надеялся, что этого не случится. Было бы глупо
умереть, не дойдя нескольких шагов до места, куда так долго шел.
Он молчал, а незнакомец снова коротко хохотнул и тряхнул головой:
- Индейцы! Подумать только. Ну что, парень, лучше тебе остаток пути с
нами пройти. Все равно мы в одно и то же место путь держим - я и ты.
- Вы тоже идете на заседание Совета?
- Ну конечно. А чего тут торчать? - Он махнул рукой в беспросветный
мрак ночи. - Принимая во внимание свою репутацию, я решил, что будет лучше,
если мои корабли не станут заходить в их гавань. Но позволь-ка мне
представиться: меня зовут Эдвард Тич.
- Тич, - повторил Красные Мокасины. - Король Чарльз-Тауна.
- О, так ты слышал обо мне?! Слух дошел и до земли чоктау?
Красные Мокасины кивнул:
- Мы слышали о тебе.

Улицы Филадельфии были пустынны, но глаза индейца жадно ловили теплый
желтоватый свет, лившийся из окон домов. Он вначале хотел было расспросить,
как пройти к зданию городского Совета, где должно было состояться заседание,
но, похоже, Тич знал, куда идти, и Красные Мокасины молча следовал за ним.
Филадельфия ничем особенно не отличалась от трех остальных городов
белых - Байлокси, Нью-Пэриса и Чарльз-Тауна, в которых ему уже довелось
побывать. Все в этих городах было прямоугольным: и дома, и окна в домах, и
улицы. Все выглядело так, будто белые люди испытывали некую
сверхъестественную любовь ко всему прямоугольному. Красные Мокасины видел в
этом своеобразный ритуал, возможно, прямоугольность была источником, или
одним из источников, откуда белые люди черпали свою недюжинную силу. Ему
казалось, что существует некая связь между этой прямоугольностью и магией,
которую белые люди называли наукой. Но как только он решил про себя, что
понял смысл этой связи, он, смысл, тут же от него ускользнул.
Может быть, здесь, в Филадельфии, он наконец все поймет.
Он заморгал - неужели уснул прямо на ходу? Спутники поднимались по
ступенькам какого-то большого здания. Кулак Тича загромыхал по тяжелой
деревянной двери.
Дверь открылась, и оттуда хлынуло тепло, будто подул летний ветерок.
Красные Мокасины готов был застонать от наслаждения - с такой нежностью, с
такой лаской тепло коснулось его лица и рук. Нужда и лишения закаляют
человека, но есть предел, за которым они начинают человека разрушать и
делают его слабым. Сейчас он был именно слабым, и удовольствие вызывало у
него еще большую муку, нежели та, которую могла бы причинить ему боль.
Он вошел внутрь вместе с Тичем и его компанией. С их появлением в зале
воцарилась гробовая тишина.
- Боже милостивый, - пробормотал кто-то, - это же сам Черная Борода.
Несколько мужчин, сидевших вокруг большого стола, медленно поднялись.
Красным Мокасинам все присутствующие казались на одно лицо, отличались
только одеждой. Трое были во всем черном, лишь белые воротнички разбивали
эту черноту. Остальные были одеты поярче, особенно выделялись четверо солдат
в красных кафтанах. Они искоса поглядывали на свои прислоненные к стене
мушкеты. А пятеро из сидевших за столом выглядели просто великолепно, по
крайней мере с точки зрения белых: их наряд завершали странные шапки из
искусственных волос на голове, которые, по мнению Красных Мокасин, весьма