"Вера Кетлинская. На одной из крыш (Рассказ про войну)" - читать интересную книгу автора

- И чего ты себя мучаешь? Поедем, Аня! Ты же поработала. Поедем.
- Знаешь, - сердито сказала Аня, - на фронте люди тоже повоевали.
- Но у тебя ребенок!
- А у них?
Потом она вдруг закричала на сестру:
- Ну что ты делаешь? Кто же так укладывает посуду? - вывернула все
содержимое чемодана на пол и переложила по-своему.
Утром она побежала на работу, чтобы отпроситься у начальника
провожать сына. Начальник внимательно посмотрел на нее и сказал:
- А если вам все-таки поехать с ним, товарищ Аня? Работать и там
можно. На заводе, в колхозе. Право, а?
Аня зажмурилась и отчетливо представила себе раздольные поля
незнакомого колхоза, а за полями холмы в темных шапках северных хвойных
лесов и солнечное небо с пушистыми облаками, из которых не вынырнет ни
один фашистский самолет. Возможная жизнь возникла перед нею так ярко, что
она почти ощутила здоровую ломоту во всем теле от непривычной работы в
поле и радость глубокого спокойного сна в ничем не потревоженной тишине
тыловой ночи, когда слышно только мерное дыхание сынишки рядом.
- А вы? - резко сказала она. - Почему бы вам не поработать где-нибудь
в колхозе, а не в Ленинграде?
Дома ее захватила суета предотъездных сборов. Потом она несла на
руках сына, он был тяжел и вертелся во все стороны, ее руки дрожали от
усталости, но тяжесть была сладка ей. Только бы подольше длился этот путь!
У вокзала ей повстречался Вася Пирогов, паренек из заводского отряда
всеобуча, она учила его приемам штыкового боя. Он удивленно воскликнул:
"Уезжаете?" - а она ответила: "Протри глаза! Не видишь, своих провожаю!"
Ученики любили ее, она управляла ими властно и весело. Уже много
десятков молодых бойцов ушли от нее на фронт. Физкультурница и добрый
товарищ, она готовила их к войне как могла, заботясь о точности их боевых
приемов в воображаемой схватке лицом к лицу с врагом. Была ли она виновата
в том, что война совсем не похожа на ту, которой она умела обучать их! Ей
много писали и с фронта, и из госпиталей, писали сердечно и деликатно, не
желая огорчать, и все же было понятно, что противотанковые и зенитные
орудия теперь нужнее штыков, и многие ее ученики погибли или получили
ранения, так и не увидев немца в лицо. Что ж, эти письма она тоже приняла
"на вооружение", присаживалась к своим бойцам после занятий и читала то
одно письмо, то другое, иногда запросто рассказывала им о муже, о сынишке,
о Ленинграде, о том, что по его улицам никогда не ступала нога
завоевателя... Ее никто не учил этому, но она понимала, что гораздо важнее
приемов штыкового боя - подготовка к войне их нервов и воли, что в
затяжной оборонительной страде второго военного лета они должны
чувствовать, что за ними - несдающийся Ленинград, с его поредевшим, но
закаленным и беззаветным гражданским гарнизоном. Она знала, что для
каждого из них Ленинград дорог не только в целом, но и в каких-то особых
частностях, придающих ему очарование родного дома. Своя улица, двор, где
играл в детстве, чужой подъезд, где впервые поцеловал подружку, близкие
люди, которых надо защитить во что бы то ни стало. Она догадывалась, что
для многих парней она сама - частичка Ленинграда, они называют ее "наша
девушка" и верят, что она выстоит до конца, не устанет, не согнется...
Голодной зимой некоторые из них добирались до города и приносили ей