"Эрих Кестнер. Фабиан (Роман)" - читать интересную книгу автора

набухли и не затвердели. - Потом в отель? - спросила она.
- Я всюду бритая, - проговорила тощая, явно намереваясь наглядно
доказать свое утверждение.
Лабуде с трудом удержал ее от этого.
- После этого лучше спится, - сказала блондинка Фабиану и вытянула свои
крепкие ноги.
За стойкой Лоттхен наполняла бокалы. Дамы пили так, словно целую неделю
капли в рот не брали. Музыка сюда доносилась приглушенно. Возле бара
какой-то парень гигантского роста хлестал вишневую наливку. Пробор у него
доходил чуть ли не до спины. Позади замка под Каубом горела электрическая
лампочка, солнечным светом заливая Рейн.
- Наверху есть ниши, -повторила тощая, и вся компания отправилась
наверх. Лабуде заказал мясное ассорти. Когда перед девицами поставили блюдо
с мясом и колбасой, они забыли обо всем на свете и принялись за еду. Внизу,
в зале, проводился конкурс на лучшую фигуру. Женщины в облегающих
купальниках двигались по кругу, растопыривая руки, и обольстительно
улыбались. Мужчины стояли, как на ярмарке скота.
- Первый приз - большая бонбоньерка, - не переставая жевать, объяснила
Паула. - Только та, кому она достанется, должна отдать ее назад хозяину
заведения.
- Я предпочитаю поесть, кроме того, они всегда говорят, что у меня
слишком толстые ноги, - сказала блондинка. - А между прочим, толстые ноги -
совсем не так уж плохо. Я жила с одним русским князем, который и теперь еще
шлет мне открытки.
- Ерунда! - буркнула Паула. - У каждого свой вкус. Я знала одного
инженера, так он любил чахоточных. А у Виктории друг-горбатый, она говорит,
что ей этот горб жизненно необходим. И ничего уж тут не попишешь. Самое
главное - знать, что тебе по душе.
- Что верно, то верно, - подхватила толстуха, цепляя на вилку последний
кусок ветчины. Внизу в зале как раз объявили победительницу. Оркестр грянул
туш. Распорядитель передал "лучшей фигуре" большую бонбоньерку. Сияя
счастьем, она поблагодарила его, поклонилась орущим, аплодирующим гостям и
удалилась со своим призом, вероятно, понесла его назад хозяину.
- А почему, собственно, вы ушли с этой вашей консервной фабрики? -
спросил Лабуде. Вопрос его прозвучал упреком.
Паула отодвинула пустые тарелки и, погладив себя по животу, сказала:
- Во-первых, это была вовсе не моя фабрика, а во-вторых, меня уволили.
К счастью, мне было кое-что известно о директоре. Он соблазнил
четырнадцатилетнюю девочку. Соблазнил, - пожалуй, сильно сказано. Но сам он
в это поверил. Потом я каждые две недели названивала ему по телефону, мне,
мол, нужно пятьдесят марок, не то я все разболтаю. А на следующий день
ходила и получала в кассе свои денежки.
- Но ведь это вымогательство! - вскричал Лабуде.
- Адвокат, которого директор на меня натравил, сказал то же самое. Мне
пришлось подписать какую-то бумаженцию, дали мне в зубы сотню марок, и
только я и видела свою пожизненную ренту. Вот теперь я здесь, перебиваюсь,
чем бог пошлет.
- Это ужасно, - сказал Лабуде Фабиану, - а ведь если подумать, сколько
директоров злоупотребляют своим служебным положением!
Толстуха закричала: