"Питер Кэри. Моя жизнь как фальшивка " - читать интересную книгу автора

Но Вайсс был настоящим редактором, вот в чем беда. Он прикипел душой к
этим стихам. Готов был пожертвовать ради них жизнью. С одной стороны, он не
мог признать, что стихи написал Чабб - чересчур они хороши для него; с
другой - упрекал былого друга, который унизил его перед всеми. От обиды
голос Вайсса звенел все пронзительнее.
- Зачем? - И он грязным ботинком ткнул Чабба в висок. - Зачем ты это
сделал, Кристофер?
- Чтобы доказать всем, - ответил Чабб.
- Просто из зависти, - сказал Вайсс. - Я умнее тебя. Выгляжу лучше.
Меня люди знают. Ладно, позавидовал, но ведь ты уже добился своего, меня по
судам таскают! Зачем же раны солью натирать? Ты - больной, Кристофер.
Настоящий садист.
- Господи, Дэвид, о чем ты говоришь?
- О той отвратительной комедии, которую ты сегодня разыграл. Небось,
этот жалкий фигляр с тебя еще и деньги взял? Зря: он и пенса не заслужил.
- Какой фигляр?
- Какой? Тот громила, черт бы его побрал! Который торчал в первом ряду.
"Автора, автора"! Меня и так уж осмеяли дальше некуда, а тебе все мало?
Нанял это чудовище, чтобы поиздеваться? и
- Какое чудовище?
- "Спросите автора, на хрен!" Двухметровые верзилы хорошими актерами не
бывают, а этот уж и вовсе из рук вон. Подобрал придурка, похожего на
фотографию Маккоркла, да? Очень умно, Кристофер, и очень подло. Твоя
подлость - вот что меня добивает. Ты бывал в нашем доме. Ты праздновал Седер
за нашим столом. В голове не укладывается!
Только теперь Чабб сообразил, что того чудака в суде Вайсс принял за
нанятого им злодея, хотя подобное существо могло появиться в зале и без
всякой интриги. Эта часть города кишит пьяницами и бродягами, которые ищут
приют в штабе Армии Спасения на Виктория-авеню. Они отсиживаются, например,
в городской библиотеке; в свое время Чабб ежедневно подкармливал одного
такого булочкой с маслом, но не имел никакого отношения к длинноволосому
гиганту. Хуже другое: Вайсс видел в его поступках лишь зависть, он так и не
понял, с какой целью Чабб устроил свою мистификацию, он воспринимал ее ad
hominem *. Вот с этим Чабб смириться не мог. Он поднялся с постели, кое-как
уговорил Вайсса перебраться в кухню, откопал бутылку двухшиллингового
красного вина от "Джимми Уотсона". Вино разлили по баночкам из-под варенья,
они оба уселись друг напротив друга за стол, и Чабб заговорил о том, что не
давало ему покоя: о распаде смысла. Все равно что разговор утки с
цыпленком, - так отозвался он об этой беседе годы спустя в Куале-Лумпур,
когда его речь пропиталась поговорками Кампонг-Бару.
______________
* Применительно к человеку, лично (лат.).

Вайсс ничего не слушал. Чабб смог убедить его только в одном:
сумасшедший в суде был просто сумасшедшим. При этом Чабб всячески льстил
старому другу: мол, на суде он бьется как лев. Посрамил всех.
Вайсс отблагодарил его по-своему: сказал, что собственные стихи Чабба -
второй сорт. Если потомство его вспомнит, то лишь благодаря "Бобу
Маккорклу".
- Я не стал спорить, - сказал Чабб. - Хорошенько отделав меня, Вайсс