"Джек Керуак. Протекая сквозь... (Книга вторая)" - читать интересную книгу автора

54

Маджун это такая сладкая масса, он делается из меда, специй и
непросушенной марихуаны (кефа) - Кеф это чаще всего бошки с небольшим
количеством листьев, химка, которая здесь называется мускарин - Бык
скатывает все это в съедобные шарики и мы едим их, жуя целыми часами,
выковыривая из зубов зубочистками, запивая горячим чаем без сахара - Через
два часа наши зрачки становятся черными и огромными, и мы идем гулять по
полям в окрестностях города - И впирает нас так мощно что мир взрывается
богатством цветовых ощущений, типа "Видишь нежные переливы белого тех
цветочков под деревом?" Мы стоим под этим деревом, оглядывая танжерскую
бухту. "У меня на этом месте было много видений", говорит Бык, на этот раз
серьезно, и рассказывает мне о своей книге.
По нескольку часов в день я околачивался в его комнате, хоть у меня и у
самого была отличная комната на мансарде, но он хотел чтобы я болтался у
него с полудня и до двух, потом коктейли, и обед, и большую часть вечера
мы проводили тоже вместе (иногда он становился страшно пунктуальным), так
что бывало сижу я у него на кровати и читаю, а он, печатая свой роман,
сгибается вдруг в хохоте над собственными выкрутасами, иногда падает даже
и катается по ковру. Печатая, он издавал странный сдавленный хохот
откуда-то из своей утробы. Иногда, видимо чтобы никакой Трумэн Капоте не
мог назвать его "машинописателем", он хватается за ручку и начинает
карябать на машинописных страницах, раскидывая их потом через плечо как
доктор Мабузе12, пока пол не покрывался странными этрусскими письменами
его почерка. И, как я уже говорил, волосы его были постоянно всклокочены,
но это был пожалуй единственный повод моего беспокойства по его поводу, и
пару раз он поднимал глаза от своей писанины и говорил мне, глядя чистыми
голубыми глазами, "Знаешь, а ты единственный в мире человек который может,
когда я пишу, сидеть в комнате так чтобы я совсем не чувствовал его
присутствия?" Это был серьезный комплимент, для него. Я добивался этого
тем что просто сосредотачивался на своих мыслях и уплывал с ними куда-то,
и поэтому никак его не раздражал. "Поднимаю я случайно глаза от этого
офигенного словесного наворота из которого пытаюсь выкарабкаться, а ты
сидишь тут и читаешь этикетку на коньячной бутылке".
Что же касается этой книги, Голого ужина13, то я оставляю ее читателю,
пусть сам разбирается, в ней намешаны синеющие рубашки висельников,
кастрации и известка - Жуткие и грандиозные сцены с какими-то вымышленными
врачами будущего, накачивающими кататоников в ступоре зловещими
наркотиками чтобы те стерли людей с лица земли, но когда это
заканчивается, Безумный Доктор остается один на один с автономным
записывающим устройством, в которое он может записать и вложить все что
хочет, но ни осталось никого чтобы оценить это, нету даже Белого Дрочилы
Чико на его Дереве - Целые легионы засранцев перебинтованных как скорпионы
в коконах, что-то вроде того, надо б вам самим это прочесть, но все это
так ужасно, что, когда я взялся чистенько перепечатать это через два
интервала для его издателей, у меня через неделю начались на моей мансарде
ужасные кошмары - типа вытягивания гирлянд сосисок изо рта, из самых
кишок, целыми футами, я тянул и тянул из себя весь этот ужас, увиденный и
записанный Быком.
Вы можете мне сказать что Синклер Льюис был великим американским