"Джек Керуак. Протекая сквозь... (Книга вторая)" - читать интересную книгу автораубаюканный дозой, начинает перечитывать Очерки Истории. День за днем он
наставляет меня целыми лекциями на самые разные темы. Когда же приходит мое время удалиться в свою мансарду на крыше и писать, он говорит "М-м-м-м-м, еще так рано, почему бы тебе не остаться еще немножко". За розовыми занавесками город жужжит и напевает свое ночное ча-ча-ча. А тут он все продолжает бормотать: "По всей видимости, тебя интересует мистика, Джек - " И я продолжаю сидеть с ним, и когда он ненадолго засыпает, мне не остается ничего другого кроме как размышлять, и часто я думал так "Да как может кто-то, утверждающий что он находится в здравом рассудке, назвать этого кроткого старика злодеем - пусть он десять раз вор, и что это такое, вор... преступный... как все ваши повседневные почтенные дела... воры?" 7 За исключением тех времен когда он неистово мучился из-за недостатка своего лекарства и я по его наводкам должен был мотаться по трущобам, где его знакомцы по имени Тристесса8 или Чернушник9 сидели за своими собственными розовыми занавесками, я проводил время в спокойствии на своей крыше, особенно меня радовали звезды, луна, прохладный воздух здесь наверху, на расстоянии трех лестничных пролетов над гремящей музыкой улицей. Там я мог сидеть на краю крыши, смотреть вниз и слушать ча-ча-ча музыкальных автоматов из закусочных с тако10. И я попивал себе потихонечку винцо, мой собственный наркотик полегче (для приятного возбуждения, доброго сна, созерцания, или просто за компанию11) - и, когда день И я расхаживал по ней в своих мягких пустынных ботинках. Или заходил в домик и ставил на огонь очередной котелок кофе или какао. И засыпал прекрасно, а просыпался на заре яркого солнечного дня. Я написал целый роман, закончил еще один, и написал целую книжку стихов. Время от времени старый бедняга Бык с мучительным трудом вскарабкивался по продуваемой ветрами железной лестнице, я готовил ему спагетти и он задремывал на моей кровати, прожигая в ней дырку сигаретой. Проснувшись, он начинал рассказывать о Рембо или еще о чем-нибудь таком. Самые долгие его повествования были об Александре Великом, Эпопее Гильгамеш, Античном Крите, Петронии, Малларме, и Насущных Проблемах вроде Суэцкого кризиса того времени (ах, ну какое дело облакам до Суэцкого Кризиса), о старых денечках в бостонском Таллахасси Лексингтоне12 и Нью-Йорке, о своих любимых песенках, и байки про его старого приятеля Эдди Корпорала. "Эдди Корпорал каждый день приходил в один и тот же магазин, болтал там и хохмил с продавцом, а потом выходил вон со сложенным вдвое и засунутым за пряжку ремня костюмом, не знаю уж как это ему удавалось, какой-то у него там был свой хитрый трюк. Совсем был без тормозов, из тех что старчиваются за пару лет. Дашь ему пять гран, и он их сразу вмажет, за раз" "Так чего там с Александром Великим?" "Это был единственный известный мне полководец который скакал на коне перед своей кавалерией размахивая мечом", и засыпает опять. И этой же ночью я вижу Луну, Цитлаполь по-ацтекски, и даже рисую ее на залитой лунным светом крыше хозяйской краской, в синих и белых тонах. |
|
|