"Джек Керуак. Протекая сквозь... (Книга вторая)" - читать интересную книгу автора

своей гостиной на мельтешение нью-джерсийских машин снаружи, говорит:
"Все-таки там куча придурков"
Я до сих пор удивляюсь, что бы это могло значить.
А я большинство времени провел беседуя с очаровательной женой доктора,
65-ти лет, которая рассказывала каким милым Билл был в молодые годы.
Мужчина под стать тебе.

44

Ирвинов отец Гарри Гарден приехал в дом доктора Вильямса чтобы отвезти нас
домой, в собственный дом в Патерсоне, где мы поужинаем и будем долго
спорить о поэзии. - Сам Гарри тоже поэт (несколько раз в год он
публикуется на редакционных страницах Таймс и Трибьюн с идеально
рифмованной печальной любовной лирикой) - Но есть у него свой заскок,
постоянные прибаутки, и входя в дом доктора Вильямса он сразу заявляет:
"Винцо попиваете значит? Раз стакан пустеет враз, значит выпить ты горазд"
- "Ха ха ха" - Не такая уж ужасная шутка, но Ирвин смотрит на меня так
страдальчески, что все это становится похоже на какую-то немыслимую
семейную сцену из Достоевского. "Не нужен вам, ребята, галстук ручной
работы, расписанный пятнами соуса?"
Гарри Гарден преподает в колледже, ему около 60 и он собирается на пенсию.
У него голубые глаза и песчаного цвета волосы, как у его старшего сына
Леонарда Гардена, адвоката, а у Ирвина волосы черные, и черные же глаза
его прекрасной матери Ревекки, о которой он писал, ныне покойной.
Гарри бодро везет нас к себе домой, проявляя в десять раз больше энергии
чем парни которые ему во внуки годятся. У него на кухне с обоями в
завитушках я упиваюсь вином до ошаления, пока он читает и травит свои
байки с чашечкой кофе в руках. Мы переходим в его кабинет. Я начинаю
читать свое дурацкое заумное стихотворение, с каким-то похрюкиваньем и
всякими "г р р р р" и "ф р р р р" должными означать звуки уличного
движения в Мексико-Сити -
Рафаэль выкрикивает "Э, это не поэзия!", и старик Гарри смотрит на нас
искренними синими глазами и говорит: -
"Вы что, ругаетесь, мальчики?" и я ловлю быстрый искоса взгляд Ирвина.
Саймон безучастен на небесах.
Битва с бандитом Рафаэлем продолжается и когда мы садимся в автобус из
Патерсона в Нью-Йорк. Я заскакиваю в автобус, плачу за проезд, Саймон
платит за себя (Ирвин остался с отцом), но Рафаэль вопит "У меня нет
денег, так чего б тебе не заплатить за меня, а, Джек?" Я отказываюсь.
Саймон платит за него из ирвиновских денег. Рафаэль начинает доставать
меня на тему какой я бессердечный жадина-канук. Когда мы доезжаем до
Порт-Осорити, я уже почти плачу. А он все говорит: "Ты прячешь денежки под
личиной красоты, вот чем ты занимаешься! И превращаешься в урода! Ты так и
сдохнешь зажав свои деньги в кулаке, и будешь еще удивляться, почему это
ангелы не возносят тебя!"
"У тебя нет денег, потому что ты их сразу растрачиваешь"
"Да, я растрачиваю их! А почему бы нет? Деньги это ложь, а поэзия истина -
Могу разве я заплатить за проезд в автобусе истиной? Разве водитель это
поймет? Нет! Потому что он вроде тебя Дулуоз, запуганный прижимистый и
хитрожопый сукин сын, позапрятавший свои денежки в носках, купленных на