"Джек Керуак. Протекая сквозь... (Книга вторая)" - читать интересную книгу автора

могу я не любить их страдальческие потные лица и взъерошенные копны волос
их, как у моего отца в день когда я нашел его, мертвого, сидящим в кресле
- в кресле у нас дома - Тогда я был совершенно неспособен поверить в
существование такой штуки как смерть папы, не говоря уж о моей собственной
смерти - И теперь эти двое безумных парней много-много лет спустя,
вымотавшиеся, уронившие головы на грудь, как мой мертвый отец (с которым я
постоянно пререкался, Ах зачем? Хотя почему бы нет, даже ангелы вопиют о
чем-то) - Бедные Ирвин с Саймоном, спутники в мире этом, companeros2 своей
личной Испании, тоской автостоянок испещрено чело их, носы их преломлены
грязью... неугомонные философы без гроша в кармане ... святые и ангелы
сонмов древности известные ныне в современности как дети небес (разделяю и
я это имя) - И падают, падают, со мной, с Люцифером, и с Норманом тоже,
падают, падают, мчатся в машине -
И какова будет смерть Ирвина? От смерти кота моего останется коготь в
земле. А Ирвин - челюсть? А Саймон - лобная кость? Ухмыляющиеся черепа по
всей машине? И за это Лазарус должен идти в армию? А матери этих людей
сидящие сейчас горестно в своих гостиных за темными занавесками? А их отцы
похороненные с мозолистыми руками и лопатами на груди? А чернильные пальцы
печатника обхватившие четки в могиле? А предки их? Оперные певцы глотающие
землю? И ныне? Пуэрториканец с тростниковой свирелью своей, там где цапли
гнездятся на могильных камнях? Мягкий рассветный ветерок с Карибов,
колышет ли он нефтяные факелы Камачо3? А в Канаде, задумчивые французские
лица созерцают ли ныне толщи земные? И певцам рассветного Мехико твердящим
о corazon4, неужели не откроется им никогда более высокое зарешеченное
окошко серенады платки девичьи губы?
Нет.
Да.

26

А сам я найду себе вскорости обильное пшеничное брюшко, которое заставит
меня позабыть о смерти на несколько месяцев - звали ее Рут Хипер.
Это случилось так: мы приехали в Манхэттен морозным ноябрьским утром,
Норман попрощался с нами, и вот остались мы на мостовой, вчетвером,
кашляющие как туберкулезники с недосыпу и от непрерывного курения всю
дорогу. Признаться, я был уже уверен что и впрямь подхватил туберкулез. К
тому же я был тощ как никогда в жизни, около 155 фунтов (против нынешних
моих 195), со впавшими щеками и глубоко утонувшими в пещерах глазниц
глазами. А в Нью-Йорке было холодно. Внезапно мне пришло в голову что мы
запросто можем взять да и умереть, без денег, кашляющие, стоящие на
мостовой с кучей сумок, оглядываясь по всем четырем сторонам обыденно
угрюмого Манхэттена, спешащего на работу ради вечерних пиццевых радостей.
"Старый Манхэт" - "очерченный потоками сверкающих огней" - "низкие ВИИИП
или ВИИИМ гудков сухогрузов на Канале или в порту. Кашляющие уборщицы в
кондитерских, с пустыми глазами, знававшие лучшие времена... где-то"...
Короче: "Ирвин, ну и какого хрена, что нам теперь делать?"
"Не беспокойтесь, сейчас постучимся к Филлипу Воэну, это всего в двух
кварталах отсюда, на Четырнадцатой" - Филлипа Воэна нету дома - "Жаль, а
то мы могли бы, пока не найдем своего жилья, вписаться к нему, на его
ковре у стенки заставленной переводами с французского. Давайте еще