"Этгар Керет. Дни, как сегодня" - читать интересную книгу автора

принялась ругаться по-русски.
- Ты со мной говоришь? - спросил Аркадий и мельком взглянул на нее.
- Нет, я с Богом говорю, - ответила мать и продолжила ругаться.
- А, - протянул Аркадии и продолжил смотреть телевизор. Теперь камера
наехала на нижнюю половину тела манекенщицы. Яркая кровь текла вокруг, не
приставая к нему. На экране также была эмблема муниципалитета и надпись, но
Аркадию удалось удержаться от соблазна, и он не прочитал ее.

Без политики

В углу веранды, возле заляпанного постера с изображением Дениса Русоса
сидел некий лысый тип с устрашающей физиономией, которого никто не знал, ел
оливки и пытался косточками попасть в контейнер для мусора, стоявший во
дворе.
- В моем кафе можно разговаривать обо всем, кроме политики, - напомнил
хозяин-румын сидящим за столом возле двери, - говорите о спорте, скандалах,
даже о сексе, только не о политике. Это отбивает всем аппетит.
...Говорят, что когда-то, когда кафе только открылось, тогда еще
британцы были в Палестине, какой-то ревизионист[12] назвал Бен-Гуриона
карликом, и тут завернулась такая буча, что ни одного целого столика не
осталось.
- А мне так и разговоры о сексе портят аппетит и, кроме того, сюда
никто и не приходит, чтобы есть, - возмущался глуховатый Давидоф.
Однако все уважали румына, поэтому начали говорить о комарах, кусавших
всех, кроме супруги господина Миценмахера, к которой даже они опасаются
приближаться.
Лысый в углу театрально кашлянул и, когда все посмотрели на него, начал
говорить. "Все партии - это сборища лгунов и трусов, поверьте мне, - заявил,
он громовым голосом. - Посмотрите, например, на религиозных: они трахают в
задницу всю страну, а потом еще смеются нам в лицо..."
В кафе сделалось тихо, а за аппаратом для приготовления кофе-эспрессо
послышался звон разбивающегося стакана. Давидоф довольно ухмыльнулся: "Румын
разбил еще один стакан".
- Минуточку, я прав или нет? - продолжал лысый вызывающим тоном,
помахивая для путей убедительности газетой, которую раньше держал под
салфеткой. - Вот только сегодня в газете написано, что перевели миллион
долларов йешиве, которой вообще не было, то есть - фикция, в то же время
люди, которые рвут себе задницу в городах развития, будут жить в палатках...
- Мой дорогой господин, вот одно из неписаных правил этого заведения:
нельзя заниматься... - начал господин Миценмахер, пользуясь тем же архаичным
стилем, к которому приучил себя, когда еще работал в министерстве внутренних
дел.
- Успокойся, Мици, дай человеку немного самовыразиться, - положил ему
руку на плечо Давидоф, пряча злобную улыбку.
Лысый сделал рукой благодарственный жест в направлении Давидофа, сжевал
еще оливку, бросил косточку во двор и продолжил: "И это не только
религиозные, это все так. В нашем правительстве - все продажные".
Румын появился из-за прилавка и начал двигаться по направлению к
лысому, опираясь на соседние столы, его лоб был красным и потным, его тощие
руки казались еще более волосатыми, чем обычно.