"Этгар Керет. ЯОн" - читать интересную книгу автора

Тем временем, в телесериале, та женщина с полотенцем, к большому
неудовольствию прабабушки, дважды стреляла в Виктора, и уже на протяжении
многих частей он был подключен к аппарату искусственного дыхания. Ночами,
когда все засыпали, он выключал телевизор и шел взглянуть на Хэми, спавшего
на сене, которым устилали пол в детской. Он был страшно смешной, когда спал,
качал головой из стороны в сторону, как будто прислушивался к кому-то, кто с
ним разговаривает, а иногда, когда ему снился особенно смешной сон, даже
начинал ржать. Она возила его ко многим врачам-специалистам, которые
говорили, что он никогда по-настоящему не вырастет.
- Он останется лилипутом, - говорила она.
Но Хэми не был лилипутом, он был пони.
- Жаль, - шептал он каждую ночь, укладывая его спать, - жаль, что и
маме не приснился какой-нибудь сон, который бы хоть немного осуществился.
И он гладил Хэми по гриве и напевал ему Песенки для ребят и жеребят,
которые начинались с "И-го-го, моя лошадка", а заканчивались только тогда,
когда он и сам засыпал.

Разница во времени

В последний раз, когда я летел обратно из Нью-Йорка, в меня влюбилась
стюардесса. Я знаю, о чем Вы думаете про себя:: что я, мол, хвастун, что я
лгун, а может быть, и то и другое вместе. Что я строю из себя неотразимого
мужчину, или, по крайней мере, хочу, чтоб Вы так считали. Но вовсе нет. И
она, в самом деле, влюбилась в меня. Это началось после взлета, когда она
раздавала напитки, а я сказал, что ничего не хочу, а она все-таки налила мне
томатный сок. Правду говоря, я еще раньше начал догадываться, во время
инструктажа перед взлетом, - она все время смотрела на меня в упор, как
будто все эти объяснения предназначались исключительно мне. Если этого Вам
недостаточно, тогда, пожалуйста, во время обеда, когда я все уже прикончил,
она принесла мне еще булочку.
- Осталась только одна, - объяснила она сидящей рядом со мной девочке,
которая с вожделением уставилась на булочку, - а господин попросил раньше.
А я и не просил вовсе. Короче говоря, влюбилась по уши. И эта девчушка
рядом со мной тоже заметила.
- Она от тебя тащится, - сообщила мне она, когда ее мамаша, или кем бы
та ей не приходилась, отправилась в туалет. Иди к ней, сейчас же. Вставь ей
здесь, в самолете, на тележке дьюти-фри, как Сильвии Кристель в "Эммануэль".
Ну, давай же, приятель, трахни ее как следует, и ради меня тоже.
Подобные слова из девчоночьих уст меня несколько удивили. Она была
такая светленькая, нежная, ей с трудом можно было дать десять, и вдруг
"вставь ей" и "Эммануэль". Это смутило меня, и я попытался изменить тему.
- Ты первый раз была за границей, малышка? - спросил я. - Мама взяла
тебя в поездку?
- Она мне не мама, и я не малышка. Я - переодетый лилипут, а она мой
импресарио. Не говори об этом никому, я наряжаю эту жуткую юбку только
потому, что мне приходится таскать в заднице два кило героина.
Потом мать вернулась, и девица опять стала вести себя нормально, кроме
тех минут, когда стюардесса проходила мимо нас, предлагая стакан воды,
орешки и все, что они обычно приносят, улыбаясь при этом, в основном, мне, а
эта соплюха просыпалась и делала мне всякие непристойные знаки. Через