"Бахыт Кенжеев. Золото гоблинов " - читать интересную книгу автора

(Нет, никакого света в конце тоннеля я не видел.)
Если в этом пространстве и существовал язык, то это был язык дождя,
вскриков падающих камней, пронзительного сияния звезд в безвоздушном
пространстве. Читая Коран, мы заблуждаемся: тенистые сады с фонтанами,
полнобедрые гурии и чаши вина, запрещенного правоверным на этом свете,- это
лишь бедные образы, которыми приходилось орудовать пророку по врожденной
скудости человеческой речи. Моя освобожденная душа обнимала как бы всю
Вселенную, и я знаю, как смешно это звучит. Но напрасно издевался
Достоевский над простодушным автором пьесы, в которой участвовали среди
прочего хор минералов и балет небесных тел. Может быть, автору довелось
испытать то же чувство, что и мне, и он так же мучился над его переводом
сначала на обыденный язык, а потом на язык искусства.
Это ощущение единства с миром, как миг высшего наслаждения в любви, не
могло продлиться долго и стало перерождаться в тоску.
- Ну, здравствуй,- услышал я и, обернувшись, увидел Алексея, с которым
при жизни мы были на "вы". Он носил нечто похожее на хитон - не тот, что на
своих выступлениях, а более свободный, колышущийся, бесплотный, в один миг
белый, в другой -голубоватый.- Вот так мы тут и обитаем.- Он взял меня за
руку, и вдруг свет и тьма разделились окончательно, и я увидел, что мы стоим
на желто-коричневой равнине, засаженной пыльными виноградными лозами,
рачительно подвязанными к деревянным столбикам. Вдали громоздились черные
горы со снежными шапками на вершинах.

Я выбрал себе это время и это пространство.
Над нами вдруг запылало полдневное солнце, ветерок донес запах моря, и
на миг я ощутил себя не в загробном мире, а в самом обыкновенном, где-нибудь
в Греции, скажем.
- Но тебе еще рано,- улыбнулся он, отпуская мою руку, и в следующее
мгновение я уже очумело мотал головою в своем кресле, чувствуя, что отлежал
правую руку. После перелома она стала слишком чувствительной. За окном
по-прежнему гудели автомобили и посвистывал ветер, ледяной даже на слух.
Впрочем, сразу же после моего пробуждения кто-то постучал в дверь - сначала
нерешительно, потом настойчивее и настойчивее. Звонок не работал уже месяц,
но гости ко мне не ходят, и чинить его нет надобности.

2

Я отворил дверь, не посмотрев в глазок, но вместо неулыбчивого
дворника, обыкновенно в эти числа собирающего квартирную плату, увидел на
пороге вымокшую до нитки и заметно похудевшую Жозефину. Под ее мокрым плащом
виднелись черное в обтяжку вязаное платье и черные лосины. Того же цвета
была и шляпа с кокетливо изогнутыми полями. "Женщины неисправимы",- подумал
я.
- Что же ты не позвонила сначала? - сказал я вслух без особого упрека.
- Ты мне в тот раз сказал, что всегда дома вечерами.
- И то верно,- согласился я, отступая в глубь прихожей. Позволь, я
помогу тебе раздеться. Ты просто так или по делу?
- Скорее по делу.- Она скинула пахнущий дождем плащ, поставила в угол
раскрытый зонтик и робко прошла в гостиную, освещенную только светом уличных
фонарей.