"Раймон Кено. С ними по-хорошему нельзя" - читать интересную книгу автора

девчонку. Как только ты окажешься у самой воды, я подбегу с тачкой и мы
свалим их всех сразу. Чтобы бултыхнуло только один раз. Затем отбежим назад,
и все.
- Спасибо, что доверил мне девчонку, люблю молоденьких, - пошутил
Гэллегер, повеселевший от одной мысли, что скоро сможет избавиться враз от
трех призраков.
- Тогда за работу, - крикнул Кэллехер.
Они покинули пост и пулемет и двинулись без колебаний, несмотря на
темноту, в сторону маленькой комнаты, где были отложены служащие. Кэллехер
вызвался открыть дверь и сделал это совершенно бесшумно; мертвяки мирно
лежали в ожидании. Сначала повстанцы положили в тачку сэра Теодора Дюрана,
затем отправились за привратником, и тут стало понятно, что будет довольно
трудно поместить оба тела на одно средство передвижения. Поразмыслив, они
решили уложить передвиженцев валетом.
Потом они разбаррикадировали входную дверь. Кэллехер ее приоткрыл, а
Гэллегер в нее проскользнул и выполз на улицу. Сполз по ступенькам и,
пресмыкаясь, прополз до мертвой девушки. Он плохо различал ее в темноте. Ему
показалось, что ее глаза были приоткрыты, а рот приразинут; он посмотрел на
небо. Многочисленные звезды сверкали, луна заходила за крышу пивной
"Гиннес". Британцы не реагировали. Лиффи производила легкий всплеск, омывая
набережную. Так события и развивались: во мраке и спокойствии.
Окинув взором горизонт, Гэллегер снова посмотрел на усопшую. Он
восстанавливал в памяти ее лицо. Ему казалось, что он ее узнает. Это была
действительно она. Проведя опознание, он вытянул вперед руки и начал толкать
труп. Его удивило оказываемое сопротивление. Одна рука девушки лежала на
бедре, другая на плече. Обе были холодны. Гэллегер поднатужился, и тело
перевернулось. Рука, лежащая на бедре, переместилась на ягодицу, другая с
плеча откинулась на лопатку. Гэллегер подтянулся на несколько сантиметров
вперед и толкнул еще раз. Рука, лежащая на ягодице, передвинулась на другую
ягодицу, с лопатки - на другую лопатку. И так далее.
Гэллегер трудился, совершенно не обращая внимания на то, во что
упирались его руки; ни страха, ни желания. Единственное, его раздражали
ботинки, которые иногда стучали о мостовую высокими каблучками.
Добравшись до набережной, он остановился; пот тек ручьями. Еще один
толчок, и тело окажется в Лиффи. Вот и плеск воды, близкий, чуть ли не
хрустально-звонкий - маленькие колокольчики велеречивой вечерни. Гэллегер же
тем временем неотрывно думал о британцах; чем более смертельными врагами они
ему казались, тем более жизнеспособным - в отличие от других повстанцев - он
себя ощущал. О выработанной тактике операции он и думать забыл;
неудивительно, что у него душа ушла в пятки от неожиданно раздавшегося
страшного взрывоподобного грохота.
Кэллехер, разрабатывая свой план, упустил из виду ступеньки крыльца. Он
устремился вперед со своей тачкой, потерял равновесие во время спуска,
вывалил обрюзгший груз на землю, рухнул сам и покатился кубарем, увлекая в
своем кубарении грохочущее транспортное средство.
Гэллегер почувствовал, как пот всасывается обратно в поры кожи.
Побелевшей от страха, но казавшейся тем не менее серой по причине густых
сумерек. Его мышцы судорожно сжались, пальцы титанически впились в плоть
покойной почтовой девушки. В этот момент он держал ее слева за плечо, справа
- за бок. Зажмурившись, он принялся думать о всякой всячине, которая