"Джеймс Келман. Перевод показаний" - читать интересную книгу автора

Я разговаривал с ней, рассказывал всякие истории. Она устраивалась,
слушала, слушала не слушала, мысли ее шли сами по себе, я их только
подталкивал. Я рассказывал про мою жизнь, про ее, брат оттуда истории,
придуманные. У нас все истории такие.
Я про ее жизнь не знал.
Она обо мне думала. Я думаю, да. Что думала? Думала обо мне. Старуха. Я
не уверен.
Потом тирады насчет бесов с лестницы, как они визжат и воют, и все
против нее, убийцы и воры, колотят по двери, по стенам ее комнаты и еще по
крыше, пытаются влезть в ее комнату, как, да как угодно, убить ее прямо в
постели, где она лежит, выволочь ее, вывернуть руки-ноги, вырвать все волосы
из головы, мучители. Вот так она выкрикивала. Часто. Я сидел там, и вдруг
она как проснется, как начнет драться палкой. Это бывало нередко.
Лестница там была. Не знаю, ходила она по ней вверх или вниз. Там
наверху такой запах стоит, всегда.
Поразительно, да, визжит и вопит, всех обличает, непременно убьют прямо
в постели. Самый большой ее страх был, самый, больше всех, убьют, пока
лежит, бессильная, а тут бесы врываются, наскакивают, духи и демоны и тащат
ее наружу. Я ее успокаивал, рукой по лбу. Трогать ее было нельзя, но я
трогал, да, ее лоб, только на миг. Стариков, эту старуху, я мог ее
успокоить. Она позволяла, на миг, потом замахивалась, ударить меня. Нет, я
ваш друг. Но она уже глумилась надо мной глазами, вглядывалась в меня, да, я
был бесом, духом, бесовским духом.
Пока не признавала меня, это я, пришел повидаться. Глядела так
наблюдательно, а если говорила, то про то, как у нее все украли. Может я
знаю, куда утащили ее добро. Какое добро. Добро, которое у нее своровали. У
вас никакого добра не воровали, не тревожьтесь. Но она все равно
тревожилась, вскрикивала, добро украли! Ты и украл! Да, так она кричала.
Убийца. Где мои сокровища.
Какие сокровища, нет никаких сокровищ.
Насчет сокровищ сказать не могу. Драгоценности, безделушки. То, что
держат женщины. Очень их ценят. Оставляют родным, дочерям, внучкам.
Про дочь ничего не знал. Так и говорю. Не знал никакой дочери. А про
племянницу могу сказать, что племянницу она не любила, подозревала ее. Так
она мне говорила. Племянница такая пронырливая. Так говорила. Обманывала ее.
Так мне говорила старуха. Вот я и говорю, да, обманывала, может быть.
Я с племянницей не знаком. Может она там прибиралась, может ухаживала,
делала всякие такие вещи, готовила ей и прочее, нянчилась, в общем. Если она
обо мне чего говорила, так она меня не знала, может что и говорила, не знаю.
Не могу сказать. Нет, не могу. Когда в мой последний приход старуха спала,
то после проснулась, открыла глаза, увидела, что я здесь, при ней, и
признала, и глядела так, точно хотела меня напугать. Да, сурово. Я знал про
ее подозрения, кем может быть любой человек, кем я могу быть, я всего только
еще один вор и убийца. Это было не ною. Я искал сокровища и безделушки,
потому и приходил в ее дом. Хотя, какой дом, комнатка, да, в той секции,
лестничная клетка, та самая. Ничего у нее не было. Что тут поделаешь. Она
старуха была. Старики тоже бывают храбрые. Я-то стариком быть не смогу.
Такое у меня мнение. Так я про себя думаю.