"Владимир Келер. Сергей Вавилов ("Жизнь замечательных людей" #322) " - читать интересную книгу автора

колебаниям в эфире".[12]
Для полноты картины нельзя не упомянуть и об исследованиях Василия
Владимировича Петрова. Замечательный русский физик, живший на рубеже XVIII и
XIX веков, изучал свечение гниющих растений, животных организмов и
минералов. Он сделал много ценных наблюдений и высказал ряд интересных
мыслей. С. И. Вавилов уверял, что некоторые из работ Петрова не потеряли
своего значения и поныне.
Почему же, несмотря на всю эту блестящую галерею выдающихся умов,
занимавшихся вопросами люминесценции, ее разгадка до текущего столетия
оставалась под семью замками? Ответ прост: ученые прошлых веков располагали
средствами одной лишь классической физики. Люминесценция же, как сейчас
известно, - квантовое явление. Объяснить ее без знания квантовой теории
невозможно.
Лишь с появлением квантовых представлений о природе света и строении
вещества сложилась та основа, на которой можно было разрешить извечную
тайну.

* * *

У С. Цвейга есть прекрасные слова: "Чудотворны бывают в истории
мгновения, когда гений отдельного человека вступает в союз с гением эпохи, -
когда отдельная личность проникается творческим томлением своего времени".
Слова эти очень подходят к С. И. Вавилову. Он жил одним порывом со своим
временем, со своим народом. Его настоящая глубокая научная работа началась
как раз в первые годы существования Советского государства. Вавилов сразу
отдал себя всего избранной работе, отдал самозабвенно, до печали...
Есть печаль особая, печаль творческих натур. Не впечатления от
пережитого лежат у ее истоков. И потому ее не устраняют радостные события
личной жизни: научные успехи, счастливый брак, приобретение желанного.
Скорее наоборот: ведь она не от утрат, а от обладания. Она - от ненасытной
жадности духовной, от вечной неудовлетворенности ответами на вопросы,
задаваемые природе.
Вавилов был мучительно влюблен в природу и остро чувствовал
неисчерпаемость и необъятность мира. Давно рассеялся тот детский пантеизм,
через который проходят все впечатлительные натуры. Но восхищенное удивление
природой осталось. Осталось и чисто русское томление по истине. А с ними
сохранилась и усилилась всегда сопутствующая большому чувству неизбывная
печаль.
Вавилова нельзя понять, не зная этого. Наоборот, многое раскрывается в
этом сдержанном человеке, когда мы обращаемся к источникам его эрудиции и
обнаруживаем, что они не только в разуме, но и в недрах сердца, во всем
мироощущении ученого.
Сергей Иванович любил свет и светлое во всем. Можно смело сказать, что
история науки не знает примера более сильного и всестороннего проникновения
ученого в собственную специальность, чем это было у человека, вторично
открывшего люминесценцию.
Вавилов глубоко заглядывает в историю и мифологию. Его внимание
привлекает культ реального Солнца, установленный Аменофисом IV (1350 год до
н. э.) в древнем Египте. Он поражается, что на изображениях той эпохи лучи
Атона - солнечного диска. - оканчиваются пальцами. Ученый выписывает в