"Владимир Келер. Сергей Вавилов ("Жизнь замечательных людей" #322) " - читать интересную книгу автора

на немецком языке, словно специально приспособленный для ношения его в
кармане гимнастерки. Томик прошел со своим владельцем через всю войну, и под
конец его поля оказались исписанными комментариями и критическими
замечаниями.
Лейтмотивом записей были поиски подлинного Фауста, которого Гете, по
мнению Вавилова, спрятал за литературным образом.
Литературный образ, считал Сергей Иванович, был не очень глубок. "Гете,
как (и) Лессинг, Фауста только начал, - пишет Сергей Иванович в записи 11
июля 1915 года. - Весь длинный хвост приключений ничего общего с Фаустом не
имеет. "Фауст" Гете - сборник разнородных сцен без всякой связи".
Вавилов старается выявить разницу между двумя Фаустами - "гетевским" и
"настоящим". В этой связи возникают глубокие философские раздумья о роли и
назначении ученого.
"Гетевский Фауст не настоящий, - так можно было бы сформулировать
вкратце размышления Вавилова. - Он изменяет науке. Он бросается в водоворот
наслаждений и утрачивает необходимую ученому степень душевного равновесия и
"созерцания". Настоящий - это народный Фауст, тот фольклорный прототип,
который был использован, но искажен поэтом. Народный Фауст верен своей
науке. Он живет и должен жить для нее одной".
Для доказательства этого положения Сергей Иванович даже рисует
диаграмму. На оси абсцисс откладываются сцены, время действия в его
последовательности, на оси ординат - "степень душевного равновесия" или
"созерцания". Над диаграммой надпись: "Кривая Фауста "an natural" без
примеси Мефистофеля". Кривая несколько раз взвивается вначале, но в конечном
счете все же угасает, символизируя отступничество гетевского героя от
настоящего ученого.
Так как комментарии не уместились на полях, то Сергей Иванович
продолжил их в тетрадочках формата книги. Чтобы лучше сохранить дорогие
строки, Вавилов переплел их вместе с "Фаустом".
Пройдет много лет, разгорится пламя новой войны, и С. И. Вавилов снова
обратится к испытанному другу. Во внутренней тетрадочке появится
вступительная запись, начинающаяся так:

"1942
(Йошкар-Ола)
Снова война, снова "Фауст". Только вместо фронта глубокий, далекий
тыл, а мне на 27 лет больше, за плечами прожитая жизнь..."

На внутренней стороне обложки возникнут поясняющие слова:

"Книга была со мною на фронте в 1914/1918 гг., переплетена в
Кельцах[7] весной 1915 г.
В Йошкар-Оле (Царевококшайск) во время эвакуации 1941-1945 гг.".

Упоминая в самом начале записей 1942 года о том, что он "со своим
анализом 1915 г. вполне согласен", Вавилов еще более определенно высказывает
старую мысль о том, каким должен быть настоящий ученый: "как Вагнер, но не
как Фауст".

"Вагнер по-прежнему трогателен, совсем не смешон и настоящий