"Уильям Кейт. Ксенофобы (Шагающая смерть - 3) " - читать интересную книгу автора

медленно вращавшегося Небесного Дворца в непосредственной близости от
Хризантемового трона. Резиденция Мунимори располагалась на уровне одной
шестой G колеса Тенно Кьюден, и эта сила притяжения - намного меньшая, чем
на Земле. Скорее, она была примерно такой, как на Луне, - очень приходилась
ему по душе. Здесь он мог передвигаться с завидной грациозностью и
легкостью, одним прыжком перенося свою массивную фигуру через широкие,
плавно изгибающиеся проходы и коридоры, и Кавашиме, идущему следом,
приходилось поторапливаться, да при этом смотреть в оба, чтобы ненароком не
споткнуться и не упасть, потеряв при этом лицо. Глядя на Мунимори, он
усомнился в том, что этот великан смог бы с такой же непринужденностью
выписывать подобные пируэты в условиях настоящей гравитации.
Они остановились в одном из помещений, отличавшемся особенно
спартанской обстановкой, но не в том, что было отведено под чайные
церемонии. Здесь не было никакой мебели, за исключением разве что циновок
на полу, старинного стенда с мечами на стене и необычной, причудливо
изгибавшейся иночи-зо, помещенной в небольшую нишу.
- Прошу вас подождать здесь, - это прозвучало почти как приказ и
Кавашиму оставили одного.
Внимание его целиком сосредоточилось на иночи-зо, "живой статуе"
высотой, наверное, сантиметров тридцать-тридцать пять. Подобно
какому-нибудь растению торчала она из горшка с землей, но в
действительности была живой плотью, которой ухитрились придать скульптурную
форму, нежнейшим созданием, гомункулусом - плодом труда
генинженера-ваятеля. Статуэтка эта по форме своей очень напоминала мужское
тело, конечности которого грациозно обхватывали туловище, застывшее в
странном, томном изгибе. Стараниями скульптора лицо было вписано в грудь;
раскрытый рот застыл в беззвучном и вечном зове, в то время как живые и
беспокойные глаза не упускали ни единого жеста Кавашимы.
Ему, несомненно, не раз приходилось слышать об этих занятных
предметах, но видел он это впервые - явление было редкое и вследствие
необычайной дороговизны доступное лишь чрезвычайно состоятельным людям.
Каждая из них была уникумом, шедевром; по общему мнению, они подразделялись
на два класса - на таношими-зо, пребывающих в состоянии перманентного
оргазма, и их точные копии, правда, выполненные в более темных тонах -
курушими-зо, существование которых сводилось к преодолению вечных мук, к
страданию, к агонии, которой не было конца.
Стоявшая здесь фигурка, несомненно, страдала. Кавашима невольно
уставился прямо в эти безмолвно взывающие к нему глаза - зрачки их были
блекло-голубого цвета - и вздрогнул. У него возникло ощущение, что он
глядит в два бездонных омута отчаяния и ужаса.
- Это моя самая большая гордость, - произнес голос Мунимори прямо за
его спиной.
Кавашима резко повернулся - он не слышал, как сюда зашел адмирал.
- Это... очень интересное... - он не мог подобрать подходящего слова.
- Один из шедевров Цуру.
- Ах, это он! - Доктор Мазанори Цуру был одним из талантливейших
геноваятелей Нихон, создававший из плоти, крови и мозга невиданные ранее
шедевры, художник, чьим холстом и резцом была ДНК. - Но, если это его
произведение, то оно, несомненно, очень старое.
- Да, ему почти девяносто лет. И все же, мне кажется, оно еще проживет