"Кэролайн Кин. Призрак в Венеции ("Нэнси Дру") " - читать интересную книгу автора

город, вслушиваться в его звуки, вдыхать его запахи. Ведь город этот был
Венеция.
Да, у него свой, особый аромат: сырой, проникающий повсюду запах воды
из каналов и солоноватого воздуха с дальних болот, смешанный с запахами
сточных вод. Эта смесь, однако, не была неприятной. И, как все туристы,
Нэнси вскоре забыла и думать о всяких запахах, очарованная открывавшимися
перед нею видами.
Гондола, похожая на черного лебедя, грациозно скользила по воде,
подчиняясь веслу гондольера, одетого в полосатую вязаную куртку, матросские
брюки и в соломенной шляпе с черной лентой вокруг тульи. По обоим берегам
канала возникали и сменяли друг друга удивительные по своей красоте здания:
соборы, дворцы, общественные учреждения, жилые дома.
Под яркими лучами солнца, струящимися с безоблачного неба, кирпичные и
мраморные фасады домов блекло светились всеми красками и оттенками радуги -
малиновыми, бледно-лимонными, красновато-коричневыми, охряными, розовыми,
цвета слоновой кости или старинного золота.
Больше всего нравились Нэнси дворцы - с колоннами на фронтонах,
изящными балкончиками и окнами, украшенными стрельчатыми арками в
мавританском стиле. Многие здания выцвели от времени и непогоды, были в
заплатах или крошились, и это только прибавляло им очарования. Они
становились похожими на свое собственное отражение в каналах.
Заключительными штрихами, точками в этой прекрасной картине казались
Нэнси многочисленные полосатые причальные тумбы, торчащие по берегам.
Время от времени вода канала вспенивалась моторными лодками, снующими
между гондолами, баржами и редкими пароходиками. Шум моторов вносил
диссонанс в атмосферу сказки, которой дышал город, переносил вас из мира
волшебного в мир реальный... В узких полутемных боковых каналах виднелись
небольшие легкие и изящные горбатые мосты.
- Боюсь, Венеция слишком шумный город, - произнес Джанни.
- Может быть, - задумчиво откликнулась Нэнси, вся погруженная в
созерцание того, что открывалось перед ней. - Но здесь даже шум приятен.
Не в пример сумасшедшему уличному движению Нью-Йорка и его немыслимому
грохоту звуки, разносящиеся над Большим каналом, и впрямь казались ей более
нормальными, очеловеченными- в них действительно преобладали людские голоса:
мужчин, женщин и детей, снующих по набережным, а также голоса гондольеров,
предупреждающих своих сотоварищей о возможном столкновении.
С момента, как они взошли на борт, Джанни говорил, почти не умолкая, и
большая часть слов была направлена на привлечение внимания Нэнси к его
собственной особе. Ей с трудом удавалось не обращать на него слишком много
внимания, и она испытала истинное облегчение, когда гондольер, ловко избежав
столкновения с другой лодкой, причалил наконец к нужному месту на левом
берегу канала.
Вот он, дворец Фальконе! Нэнси сразу поняла, что это он, увидев над
фасадом горгулью - выступающую каменную водосточную трубу в виде огромного
свирепого сокола. Вероятно, это была семейная эмблема рода Фальконе,
владельцев дома. (Фальконе ведь и означает название этой птицы.)
Каменные ступени вели прямо из воды к фронтальной арке - входу во
дворец. Нэнси повесила через плечо сумку, подхватила чемодан. прежде чем его
взял Джанни, и проворно выскочила из лодки на влажные ступени. Затем
повернулась, чтобы расплатиться с гондольером.