"Пол Керни. Путь к Вавилону" - читать интересную книгу автораокунались в поток, на ветерке кружились и падали в воду их узкие желтеющие
листья. Ему нравилось сидеть там, где берег отлого спускался к песчаному пляжу и дно отражало солнечный свет. Типичный южный уголок, - сонный, тихий, теплый. Он с сожалением оглянулся. Как хороню было бы посидеть там сейчас. Но старик вернул его к северному настроению. Настроению серого камня, папоротника и торфа. Самому что ни на есть препоганому настроению, ибо еще мгновение - и он вновь окажется на вершине Сгарр Дига и в ужасе взглянет на оборвавшийся трос. В комнате отдыха включили музыку. Несколько секунд он слушал, - лицо его судорожно подергивалось, - а потом рывком рычага подтолкнул свое кресло и въехал внутрь, насвистывая про себя, вглядываясь в иные горы. Горы. Спинной хребет мира. На севере - черные клыки Гресхорна, выступающие из-под белизны снега, такие высокие, что теряются в бесконечности облаков, а основанием припадают к земле, громадные и угрюмые, как свирепые великаны в тайном сговоре с северным ветром. Эти зубы дракона громоздятся над зеленым простором предгорья, - утесы над пропастью, далекие, как и река на ее дне, что отделяет их от людей, возделывающих поля и сады на пологих склонах. И на западе, вгрызаясь в небо, вздымаются вершины. Здесь они уже не такие суровые, но выщербленные и обветренные каменистые осыпи, скалистые отроги, густо заросшие горным вереском. Они выходят на равнину пологими грядами хмурого камня, простираясь на сотни миль к югу, где волны моря бьются о берег, кроша твердь. На востоке еще один заслон гор поднимается ввысь цепью утесов, расколотых и насупившихся подо льдом и снегом, которые ниже и дальше на рассеивается, а заросли кустарника, иссякнув, обращаются в холодную и бесплодную пустыню. Горы. Они образуют три стороны света, а четвертой служит бескрайнее серебристо-синее море. Внутри подковы гор - зеленый и радостный мир, покрытый морщинками долин, быстрых, прозрачных рек и лесами - дремучими, непроходимыми, нетронутыми человеком. Просторный, теплый и чистый мир в солнечной дымке. Мир роскошный и яркий, щедрый, как летний ливень, и безмятежный, как полдень золотой осени. И мир этот существует только в воображении калеки, который насвистывает в тишине больничного дворика. Ланч - аппетитное мясо и овощи на тарелках других пациентов - на его тарелке имел вид кашицы неопределенного цвета, которую он осторожно втянул в свой разбитый рот. В столовой стоял гул. Все вокруг него вели неумолчные разговоры. Здесь питались те пациенты, которые могли уже кое-как передвигаться. Всем остальным доставляли пищу прямо в постели. - Не хотите ли еще, мистер Ривен? - Он поднял глаза и с выражением страдания поглядел на молоденькую медсестру. Та рассмеялась. - Намек понят. Хорошо еще, что вы не ворчите, как мистер Симпсон. - Она отвернулась. Боже, полжизни за кружку пива. С тех пор, как он в последний раз выпивал, прошел уже не один месяц. Ему сейчас запрещают употреблять алкоголь - постоянно колют какие-то наркотики. Сама мысль о том, чтобы напиться, одновременно и привлекала, и вызывала отвращение; хотя - и он не питал относительно этого никаких |
|
|