"Марина Казанцева. Нора под миром ("Планета Эльфов" #3) " - читать интересную книгу автора

Все бревна постепенно растащили на растопку оставшиеся в живых старухи и
местные пьянчуги. Лес подступил к самым огородам. А те давно заросли дикою
травою, борщевник стоял такой, что в нем можно заблудиться. А в самой
деревне вдоль бывшей улицы возвышались обломанные непогодой тополя. И были
они так вели-ки, что смыкали кроны над густой муравой, которой поросла
дорога.
Как ни странно, дом Пелагеи Семеновой стоял нетронут. Даже целы стекла
в окнах, хотя и не закрыты ставнями и даже не заколочены. Сад одичал и весь
зарос малиной, крапивой и полынью. Баня слегка перекосилась, но редкие
жердины чах-лого заборчика оставались на местах. В Блошках не трогали домов,
у которых был жив хоть один хозяин.
- Никак Санька...?! - едва ворочая губами, матюкнулась ветхая старушка.
Она, словно окоченевшая от зимней спячки муха, вылезла из-за такого же
ветхого сарая. - И где ж ты... сын, столько годочков пропащался?
- В городе работал, бабка Лукерья. - ответил дядя Саня. - Милиционером.
- Ай, ай, малцанером! - восхитилась бабка. - А ето, знать, твоейная
жена с сы-нишкой?
- Кто жив еще, баушка Лукерья? - спросил Семенов.
- Да кто тут жив у нас? Маниловна жива еще. Кузьминичну снесли по
осени, никто и не приехал. Захарыча забрали дети в город. Да Леший жив еще.
Чего ему, пню стоеросовому, сделается?!
Она еще бубнила и перебирала всех, кого помнила, но Семенов уже не
слу-шал, он вместе с Зоей и Ленькой прошел калиткой внутрь палисада, ко
входу в дом. Замочек на двери был ветхим, но сама дверь еще крепка.
- Лет десять тут никто уж не живет. - поведал дядя Саня и одним ударом
мон-тировки сшиб вместе с петельками проржавевший насквозь замок.
Из темных сеней пахнуло запрелым сеном, старой пылью, засохшими
кирза-чами и птичьим пометом. Зоя печально обернулась и посмотрела на
машину. Зато Ленька вдруг заинтересовался. Его всегда привлекали такие
старые дома. А этот, судя по хорошо сохранившимся бревнам и сухим доскам
коридора, должен еще долго продержаться. Поэтому Ленька обошел мать и
поспешил к Семенову. Тот уже ковырялся со внутренней дверью. Кончилось все
тем, что снова пришлось прибегнуть к монтировке.

Внутри, как водится, все страшно захламлено. Пелагея Петровна, как все
де-ревенские старухи, была очень бережлива. В пятистенке нашлось место для
всего: старых ведер с вышибленным дном, рассохшихся бочек разного калибра,
плотниц-ких инструментов, садового инвентаря и многого другого. За
громоздкой русской печью с прочерневшими боками находилась крохотная кухня.
На голых бревнах висел образчик деревенского столярного искусства середины
прошлого века - по-судный шкафчик. А в нем сохранились пожелтевшие тарелки с
едва заметной над-писью "Общепит", страшненькие вилки, щербатые ложки,
деревенские граненые стограммовые стопарики. Занавеска на оборвавшейся
веревке повисла и открыла заросшую паутиной верхнюю полку. На ней
выстроились в ряд совершенно целые глиняные крынки. Глядя на них, Зоя
ободрилась. Ей вдруг вспомнилась мечта - вечернее чаепитие в саду.
Перед парадными окнами красовалось главное сокровище дома Семеновых -
три телевизора. На древней тумбочке растопырилась боками богатырская
"Раду-га", а в сопровождении на разнокалиберных стульях - два небольших
черно-белых "Кварца-101", оба без регуляторов громкости.