"Джакомо Казанова. Мемуары " - читать интересную книгу автора

увидеть, но быстрый взгляд, брошенный ею на меня, красноречиво говорил о
том, что она испытывает. О моих чувствах я предоставляю догадываться
читателю, знающему, что такое сердце мужчины. Как перенести эту сцену в
присутствии обожаемого мною невинного существа! Как справиться со своими
собственными желаниями! Я был точно на раскаленных угольях! Господа
изобретатели адских мучений, знай они подобное, непременно включили бы в
свой страшный арсенал и такую пытку. Гнусный П. К. хотел таким скотским
поступком дать мне вернейшее доказательство своей дружбы, не щадя ни чести
своей приятельницы, ни целомудрия своей сестры, которую он словно готовил
для проституции. Я еле удержался, чтобы не задушить его.
Когда назавтра он пришел ко мне, я набросился на него с упреками.
Защищаясь, он говорил мне, что был убежден, что я, оставшись наедине с его
сестрой, обращался с ней подобно тому, как он обращался со своей любовницей
у нас на глазах. Много еще чего наговорил он мне в тот день. Он рассказал
мне, что он по уши в долгах, что он обанкротился в Вене, что он женат, что у
него есть дети; что в Венеции он скомпрометировал своего отца так, что тот
выгнал его из дому и поэтому он не знает, где ему жить, когда отец вернется
из поездок по делам. Он говорил, что, соблазнив свою любовницу, которую
отказался содержать ее муж, он готов теперь торговать ею, чтобы как-то
поддержать их существование. Его бедная мать боготворит его и ничего для
него не жалеет, продавая даже свои наряды. Он просил меня не отказывать ему
в помощи, но я твердо решил не делать этого. Я не мог примириться с мыслью,
что К. К. станет невольной причиной моего разорения и сообщницей брата в его
распутстве.
Движимый тем могучим чувством, которое зовется подлинной любовью,
назавтра я пришел к П. К. и сказал ему, что я питаю к его сестре чистейшие
чувства и имею самые благородные намерения и просил его понять, каково мне
забыть о его поведении, которое порядочный человек не может себе позволить.
- Должный отказаться, - сказал я ему, - от счастья видеть вашу
ангельскую сестру, я не могу больше и быть знакомым с вами. Но я
предупреждаю вас, что смогу помешать сделать ее предметом ваших постыдных
сделок.
Он начал извиняться, приводить различные объяснения, но я уже шагнул к
дверям, когда в комнату вошли его мать и сестра. Они благодарили меня за
дивные, по их словам, подарки. Тогда я сказал матери, что я люблю ее дочь
только в надеж-де, что она станет моей супругой.
- С этой надеждой, мадам, - продолжал я, - я буду иметь честь говорить
с вашим супругом, как только буду в состоянии предоставить ему необходимые
доказательства, что смогу обеспечить его дочери достойную жизнь.
Произнеся эти слова, я поцеловал ее руку, и слезы невольно навернулись
мне на глаза и потекли по щекам. Мои слезы подействовали симпатически добрая
женщина тоже заплакала и вышла из комнаты, оставив меня со своей дочерью и
сыном, который являл собой застывшую статую. То, что я сказал ее матери,
удивило К. К., но ее удивление возросло, когда она узнала о том, что я
сказал ее братцу. Немного подумав, она отчитала его: она никогда не простила
бы ему, если бы с ней обошлись так, как он обошелся со своей дамой; окажись
на моем месте непорядочный человек, ее честь погибла бы непременно, и,
наконец, его поведение позорит и ее и его. Братец прослезился, но у негодяев
слезы появляются по команде. Был Троицын день, когда в театрах не дают
представления. Он предложил мне завтра снова привести сестру на свиданье со